Но если рассматривать феодализм, не как известную систему "производственных отношений", а как раздробление государственного суверенитета среди массы мелких, но принципиально суверенных владетелей, то тогда прорыв феодализма в нашу историю нужно признать не правилом, а только исключением. К "производственным отношениям" феодализм не имеет никакого отношения. И утверждение марксизма, что "по сравнению с рабовладельческим обществом феодализм представляет более прогрессивную форму производственных (а не юридических! И. С.) отношений", блещет таким же остроумием, как и ленинское определение самого феодализма. Достаточно вспомнить огромную культуру и необычайно высокий уровень римского "производства". Феодальная Европа, нищая, грязная и безграмотная, уж никак не представляла собою " более прогрессивной формы производственных отношений" - это вопреки Гегелю, был сплошной регресс. Феодализм приходит не из производственных отношений. Он приходит от жажды власти, взятой вне всякой зависимости и от производства и от распределения. Феодализм - это, так сказать, демократизация власти - передача ее всем тем, у кого в данный момент и в данном месте есть достаточная физическая сила для отстаивания своих суверенных баронских прав - Faustrecht - кулачное право. Феодализм иногда предполагает юридическую основу власти, но он никогда не предполагает моральной. Феодал правит не "во имя" нации, народа, крестьян, и кого бы то ни было еще. Он правит только и исключительно в своих собственных интересах, закрепленных такими-то и такими-то битвами и пергаментами. Для феодала монарх не есть носитель определенных нравственных идеалов или даже практических интересов народа или нации, а только "первый среди равных", которому повезло быть сильнее остальных. Внеморальное происхождение феодала оставило свои следы и на западноевропейской монархии - по происхождению чисто феодальной. И нам, еще и до сего времени, приходится называть "монархией" и западноевропейскую и русскую ее формы , - формы , выросшие из совершенно разных моральных источников и имеющие совершенно разную историческую практику. Феодализм вырос прежде всего из жажды власти во имя своего личного права. Жажда власти есть, конечно, общечеловеческое свойство, и поэтому тенденция к развитию феодализма будет в той или иной степени свойственна всем странам и всем народам мира. "Трудолюбивые приват-доценты" всегда смогут раскопать десятки мелочей, свидетельствующих о наличии "феодальных отношений" где угодно. Но если оторваться от мелочей, то мы должны сказать, что Рим, например, феодальных отношений не знал вовсе. Были помещики и были сенаторы, были проконсулы и были императоры, но баронов не было. Суверенная власть "народа и сената римского", выгравированная на римских орлах, оставалась единым и нераздельным источником всякой власти - даже и власти римских императоров. Гражданские войны Рима ни в какой степени не носили характера феодальных войн средневековой Европы. Вовсе не знала феодализма и древняя Греция с ее уже чисто капиталистическими отношениями. Да, Греция была раздроблена на ряд суверенных государств, но это были хотя и крохотные, но все- таки государства - монархии и республики, принципиально равноправные друг другу и никак не находившиеся в феодальном подчинении или соподчинении. Власть феодала есть власть помещика - в большинстве крупного, присвоившего себе, помимо крестьянской земли и крестьянского труда, еще и прерогативы верховной власти и по отношению к крестьянину и по отношению к другому феодалу. Этого не было ни в Греции, ни в Риме, ни в Китае - этого не было и у нас. Еще раз повторяю, что феодализм явился, как жажда власти, не оправдываемой никакими моральными целями, никаким общим благом, как жажда власти самой по себе - an und fer sich. По чисто германской концепции, повторенной и в XX веке, - сила родит право и право требует власти. Феодал, подыскивающий моральные оправдания своей власти, - является логической нелепицей. Германские племена навязали свое феодальное устройство и свою феодальную концепцию не только кельтской, но и романской Европе. В какой степени были свободные от этого влияния славянские племена? Этот вопрос подводит нас к вопросу о глубинной сущности феодализма: о том строе, который создает известные не только экономические и юридические, но также и моральные отношения. Этого вопроса я могу коснуться только мельком: полный ответ на него был бы ответ ом о самой глубинной духовной разнице между западноевропейским и русским человеком. На эту тему кое-что писали славянофилы. Писал Герцен. Писал даже и Чаадаев. Сейчас об этом пишут в Европе. Немецкий профессор Шубарт свою книгу о Европе и России заканчивает так: "Англичанин хочет видеть мир - как фабрику, француз - как салон, немец - - как казарму, русский, - как церковь. Англичанин хочет зарабатывать на людях (Митменшен), француз хочет им импонировать, немец - ими командовать, - и только один русский не хочет ничего.
|