Государственная
Дума и Милюков, в частности, прекрасно знали то, что знал всякий
мало-мальски осведомленный человек в России: что армия, наконец,
была полностью вооружена, что победа стоит на самом пороге, и
что все обстоит в сущности в полном порядке - все, кроме
милюковского дидеротского будущего. Мы и сейчас склонны забыть,
что Первая мировая война, по сравнению с войнами Москвы, была
совершеннейшей чепухой. Против уже обескровленных "центральных
держав", из которых боеспособной была только Германия, стоял
весь мир, и САСШ в том числе. Москва стояла одна, как перст,
против татар, Литвы, Ордена, против Востока и Запада, очень
часто и против Востока и против Запада одновременно. Что было
бы, если бы "мужики тяглых миров" оказались бы на умственном и
моральном уровне Милюковых и Ключевских? И если бы наши ни с
чем несообразные Соборы действовали бы на основании милюковских
принципов государственного права и государственного приличия, -
то потом даже и Сталину править было бы нечем.
Итак:
Были "тяглые мужики". "Московского государства последние
люди", как в другом месте определяет их тот же Платонов. Они,
эти тяглые и последние люди совершенно точно знали, чего они
хотят и как нужно добиться того, чего они хотят. Тот
общественный строй, который они организовали, прожил после 1613
года еще около ста лет, да и в Петербургскую эпоху погиб все-таки не
совсем: очень вероятно, что уже сейчас , этот тяглый мужик,
вероятно, вернулся бы к стандартам Алексея Михайловича с
поправками на эпоху трактора и авто. Но на дороге стали
профессора.
Профессора нам говорят: ну и идиотом же был этот тяглый
богоносец: все было в его руках: армия, деньги, масса, власть, а он,
идиот, даже и заработать ничего не попытался. То ли дело мы,
научно-образованные люди!
Конструкция, сооруженная тяглым богоносцем,
продержалась по меньшей мере сто лет. При этой конструкции
мужик имел неприкосновенность личности и жилья, имел, если
перевести данные переписи середины XVII века на язык современного
продовольственного рационализма, примерно по хорошей свиной
отбивной котлете ежедневно на всякую душу своего довольно
многочисленного семейства, сидел дома, а не в подвале или в
эмиграции, и, вероятно, считал себя замечательно умным человеком:
ай-да и умный ты, Микула Селянинович.
Наши профессора считали себя еще более умными.
Конструкции, ими спроектированные, не продержались ни одного
дня, ибо даже и А. Ф. Керенского мы демократической республикой
никак считать не можем: при А. Ф. Керенском была керенщина.
Месяца через два после попытки "взять в свои руки московские дела",
профессоров вышибли вон. Через полгода после этой попытки профессора бежали
на юг, как птицы перелетные. На юге они припадали к ногам генерала Эйхгорна
и молили о помощи. Генерал Эйхгорн не помог. Потом молили генерала Франше
д'Эспре, генерал Франше д'Эспре не помог. Потом портили генералу Деникину,
генерал Деникин тоже не смог помочь. Потом, обжегшись на попытках что-то
там взять в свои руки, разочаровавшись во всех генералах контрреволюции,
они стали мечтать о революционных генералах: Клим Ворошилов - вот он и есть
"национальная оппозиция Сталину". Но не помогли и революционные генералы.
Тогда профессора стали конструировать теорию эволюции, столь же
неопровержимо научную, какою была в свое время теория революции, - и
которая продемонстрировала наличие у профессоров решительно того же самого
запаса умственных способностей, с которым они, профессора, в 1917 году,
что-то там пытались "взять в свои руки". Профессора: Милюков, Устрялов,
Татищев, Савицкий, Карсавин, Гримм, Одинец, Бердяев, Струве, Булгаков и
прочие и прочие, с 1918 по 1948 год, битых тридцать лет подряд,
конструируют теории и констатируют факты: эволюции Советской власти,
национализации Советской власти, мелкобуржуазного перерождения Советской
власти, спуска Советской власти на тормозах, ну и так далее. Каждую весну,
как только начинают ра спуска ться почки, начинают ра спуска ться и профессора.
И все дают советы нам, Иванам и Петрам Селяниновичам, как нам, Иванам и
Петрам, передать бы в руки им, Бердяям и Булгакам всю власть над одной
шестой частью суши и над двумя сотнями миллионов нас, Иванов и Петров, ибо
именно они, Бердяи и Булгаки, знают, по Соломону Премудрому "и время и
место", и Гегеля и Канта - вот видите сами, как до сих пор они все это
правильно спроектировали, точно предвидели и разумно советовали.
Я говорю: "жулики, идиоты и истерики Государственней Думы". Это звучит
грубо, как оплеуха. М. Алданов считается самым приличным публицистом
эмиграции. Он старается ни с кем не ругаться. А если и ругается, то так,
что среднему профессору и невдомек. Но иногда не выдерживает даже и
Алданов. Иногда и у него срывается горькое предчувствие, что вот, пройдут
года, и какойнибудь "дурак приват-доцент" будет пороть такую-то и такую-то
ерунду. Но М. Алданов пишет только о приват-доцентах, профессоров это,
естественно, не касается.