("Аплодисменты, голоса "верно, верно".) И вот на исторической почве русского деспотизма, в ответ на октябрьскую забастовку, появляется манифест 17-го октября с обещаниями еще больших избирательных прав, свободы собраний, права коалиции, свободы печати и пр. Царь, белый царь, опиравшийся на самодержавие и православие, сразу дает свою подпись на пергаменте конституции. Это есть великая революционная победа пролетариата! Несколько дней спустя она была потоплена царизмом в крови. Но мы этой победы никогда не забудем, мы запишем ее и скажем, что царь взял под козырек перед революцией. (Аплодисменты.) Товарищи, манифест 17-го октября был издан, но вся русская бюрократия с ее естественным и искусственным подбором негодяев осталась на месте. Трепов, который 12 октября, пять дней до издания манифеста, издал свой собственный манифест "патронов не жалеть!", остался после 17 октября начальником Петербурга, и петербургский пролетариат знал, чего он может ждать, раз проведение в жизнь конституционных принципов поручено этому человеку. К моменту издания манифеста, в разгаре стачечной борьбы, петербургский пролетариат направил все усилия на свое объединение, на создание своей собственной крепкой организации. Это поистине историческое чудо, свидетельствующее о неисчерпаемой мощи рабочего класса, огромное чудо, что в течение 4 - 5 дней в Петербурге, как из-под земли, возникла живая, гибкая и авторитетная организация, охватившая 200 тысяч петербургских рабочих и вписавшая свое имя в историю русской революции. Я говорю о Петербургском "Совете Рабочих Депутатов". Каждые 500 рабочих данной фабрики, завода или района избирают по одному делегату. Избранные образуют Совет и становятся господами Петербурга. Трепов смещен. Витте не смеет показываться перед народом. Государственная машина объявляется под бойкотом, и Совет фактически держит в своих руках государственную власть. Вы, товарищи, вероятно все помните, что царь к своему манифесту 17-го октября приложил яркий, отчетливый отпечаток своей кровавой руки. Вы помните, что около 19 - 20 октября вся южная Россия и значительная часть центральной стала ареной ужасающих погромов, организованных "союзом истинно-русских людей", покровителем которого был царь. Вы знаете, что в то время был дан тайный лозунг - ответить на революцию погромами, и повсюду, где пролетариат не ждал за своей спиной предательства и не был готов к отпору, эти погромы дали тысячи жертв. Стоны убиваемых детей и стариков, отчаянные вопли матерей, умирающих над трупами своих детей, - таков был результат манифеста. Только в Петербурге, Москве и некоторых других городах, где пролетариат успел создать свои организации и, отстранив всю бюрократию, взял в собственные руки судьбу и жизнь города, - только там не было и следа погромов. Это доказывает, что погромы учинялись жалкими группами, бандами и шайками там, где народ, рабочие массы не сумели еще отстранить их властной рукой. Вся Россия признала за пролетариатом ту заслугу, что он спас Петербург от позора разгрома и погромов. Совет Рабочих Депутатов после 17 октября не прекратил забастовки; он говорил: "Манифест издан, но мы выражаем ему недоверие и продолжаем забастовку до 12 часов 21 октября". Русский рабочий класс не стар - ему не больше 40- 50 лет, он молодой, совсем молодой класс, и все-таки он уже руководит миллионом забастовщиков! Какое единство, какая солидарность! И действительно, до 12 часов 21 октября ни одно колесо не двигалось, ни одна труба не дымилась, все производство стояло. 17 - 18 октября буржуазные издатели и журналисты прислали к нам своих представителей с просьбой разрешить наборщикам набрать царский манифест, но мы на это разрешения не дали. Вышли только две газеты: "Правительственный Вестник", в две странички, изданный нелегально в подпольной типографии, и другой орган, изданный открыто и распространенный в огромном количестве экземпляров: "Известия Петербургского Совета Рабочих Депутатов". (Бурные аплодисменты.) Как ответил Совет Рабочих Депутатов, что сказал он по поводу царского манифеста? Он сказал : да, конституция дана, - но царизм существует, и Витте играет веревкой, а Трепов скрежещет зубами; свобода печати дана - но цензура остается; свобода собраний также дана, - но охраняют ее казаки. Не конституция нам дана, а нагайка в пергаменте ! Таков был ответ "Известий Совета Рабочих Депутатов", и тотчас же петербургский пролетариат, менее всего склонный ограничиваться революционными фразами, приступил к революционным действиям. Он объявил, что с 12 часов 21 октября все типографии начнут работать, но ни одна книга, ни один лист не будут проходить через цензуру, что только при этом условии будет разрешаться печатание в России. Вспомните ту изумительную сцену, когда русские общественные деятели и редакторы, собравшись у Витте, умоляют его о смягчении цензурного режима, и перед ними является представитель Совета и говорит: "Вам все разрешено и ни один лист не пройдет через цензуру: с сегодняшнего дня существует свобода печати".
|