Мне не нужно было ездить въ Москву на службу, ибо моей профессией была литературная работа въ области спорта и туризма. Москва внушала мне острое отвращение своей переполненностью, сутолокой, клопами, грязью. А въ Салтыковке у меня была своя робинзоновская мансарда, достаточно просторная и почти полностью изолированная отъ жилищныхъ дрязгъ, подслушивания, грудныхъ ребятъ за стеной и вечныхъ примусовъ въ корридоре, безъ вечной борьбы за ухваченный кусочекъ жилплощади, безъ управдомовской слежки и безъ прочихъ московскихъ ароматовъ. Въ Салтыковке, кроме того, можно было, хотя бы частично, отгораживаться отъ холода и голода. Летомъ мы собирали грибы и ловили рыбу. Осенью и зимой корчевали пни (хворостъ былъ давно подобранъ подъ метелку). Конечно, всего этого было мало, темъ более, что время отъ времени въ Москве наступали моменты, когда ничего мало-мальски съедобнаго, иначе какъ по карточкамъ, нельзя было достать ни за какия деньги. По крайней мере -- легальнымъ путемъ. Поэтому приходилось прибегать иногда къ весьма сложнымъ и почти всегда не весьма легальнымъ комбинациямъ. Такъ, одну изъ самыхъ голодныхъ зимъ мы пропитались картошкой и икрой. Не какой-нибудь грибной икрой, которая по цене около трешки за кило предлагается "кооперированнымъ трудящимся" и которой даже эти трудящиеся есть не могутъ, а настоящей, живительной черной икрой, зернистой и паюсной. Хлеба, впрочемъ, не было... Фактъ пропитания икрой въ течение целой зимы целаго советскаго семейства могъ бы, конечно, служить иллюстрацией "безпримернаго въ истории подъема благосостояния массъ", но по существу дело обстояло прозаичнее. Въ старомъ елисеевскомъ магазине на Тверской обосновался "Инснабъ", изъ котораго безхлебное советское правительство снабжало своихъ иностранцевъ -- приглашенныхъ по договорамъ иностранныхъ специалистовъ и разную коминтерновскую и профинтерновскую шпану помельче. Шпана покрупнее -- снабжалась изъ кремлевскаго распределителя. Впрочемъ, это былъ периодъ, когда и для иностранцевъ уже немного оставалось. Каждый изъ нихъ получалъ персональную заборную книжку, въ которой было проставлено, сколько продуктовъ онъ можетъ получить въ месяцъ. Количество это колебалось {13} въ зависимости отъ производственной и политической ценности даннаго иностранца, но въ среднемъ было очень невелико. Особенно ограничена была выдача продуктовъ первой необходимости -- картофеля, хлеба, сахару и пр. И наоборотъ -- икра, семга, балыки, вина и пр. -- отпускались безъ ограничений. Цены же на все эти продукты первой и не первой необходимости были разъ въ 10-20 ниже рыночныхъ. Русскихъ въ магазинъ не пускали вовсе. У меня же было сногсшибательное английское пальто и "неопалимая" сигара, специально для особыхъ случаевъ сохранявшаяся. И вотъ, я въ этомъ густо иностранномъ пальто и съ сигарой въ зубахъ важно шествую мимо чекиста изъ паршивенькихъ, охраняющаго этотъ съестной рай отъ голодныхъ советскихъ глазъ. Въ первые визиты чекистъ еще пытался спросить у меня пропускъ, я величественно запускалъ руку въ карманъ и, ничего оттуда видимого не вынимая, проплывалъ мимо. Въ магазине все уже было просто. Конечно, хорошо бы купить и просто хлеба; картошка, даже и при икре, все же надоедаетъ, но хлебъ строго нормированъ и безъ книжки нельзя купить ни фунта. Ну, что-жъ. Если нетъ хлеба, будемъ жрать честную пролетарскую икру. Икра здесь стоила 22 рубля кило. Я не думаю, чтобы Рокфеллеръ поглощалъ ее въ такихъ количествахъ... въ какихъ ее поглощала советская Салтыковка. Но къ икре нуженъ былъ еще и картофель. Съ картофелемъ делалось такъ. Мое образцово-показательное пальто оставлялось дома, я надевалъ свою видавшую самые живописные виды советскую хламиду и устремлялся въ подворотни где-нибудь у Земляного Вала. Тамъ мирно и съ подозрительно честнымъ взглядомъ прохаживались подмосковныя крестьянки. Я посмотрю на нее, она посмотритъ на меня. Потомъ я пройдусь еще разъ и спрошу ее таинственнымъ шепоткомъ: -- Картошка есть? -- Какая тутъ картошка... -- но глаза "спекулянтки" уже ощупываютъ меня. Ощупавъ меня взглядомъ и убедившись въ моей добропорядочности, "спекулянтка" задаетъ какой-нибудь довольно безсмысленный вопросъ: -- А вамъ картошки надо?.. Потомъ мы идемъ куда-нибудь въ подворотню, на задворки, где на какой-нибудь кучке тряпья сидитъ мальчуганъ или девченка, а подъ тряпьемъ -- заветный, со столькими трудностями и рискомъ провезенный въ Москву мешочекъ съ картошкой . За картошку я плачу по 5-6 рублей кило... Хлеба же не было потому, что мои неоднократныя попытки использовать все блага пресловутой карточной системы кончались позорнымъ проваломъ: я бегалъ, хлопоталъ, доставалъ изъ разныхъ местъ разныя удостоверения, торчалъ въ потной и вшивой очереди и карточномъ бюро, получалъ карточки и потомъ ругался съ женой, по экономически-хозяйственной инициативе которой затевалась вся эта волынка. Я вспоминаю газетныя заметки о томъ, съ какимъ "энтузиазмомъ" приветствовалъ пролетариатъ эту самую карточную систему {14} въ России; "энтузиазмъ" извлекается изъ самыхъ, казалось бы, безнадежныхъ источниковъ...
|