У заключенныхъ были другие способы обжаловать действия администрации... Въ тоне Королева появились новыя для меня административныя нотки. Я недоуменно посмотрелъ на него и помолчалъ. Королевъ передернулъ плечами -- неуверенно и какъ бы оправдываясь. -- Ты начинаешь говорить, какъ передовица изъ "Перековки"... Ты вотъ въ Москве, будучи въ ЦК комсомола, попытался "обжаловать действия" -- что вышло? -- Ничего не поделаешь -- революционная дисциплина. Мы не вправе спрашивать руководство партии -- зачемъ оно делаетъ то или это... Тутъ -- какъ на войне. Приказываютъ -- делай. А зачемъ -- не наше дело... Въ Москве Королевъ въ такомъ тоне не разговаривалъ. Какия бы у него тамъ ни были точки зрения -- онъ ихъ отстаивалъ. {435} Повидимому, "низовая работа" не легко ему далась... Снова помолчали. -- Знаешь что, -- сказалъ Королевъ, -- бросимъ эти разговоры. Я знаю, что ты мне можешь сказать... Вотъ каналъ этотъ идиотский построили... Все идетъ несколько хуже, чемъ думали... А все-таки идетъ... И намъ приходится идти. Хочешь -- иди добровольно, не хочешь -- силой потянутъ. Что тутъ и говорить... -- морщины на лице Королева стали глубже и суровее. -- Ты мне лучше скажи, какъ ты самъ думаешь устраиваться здесь? Я коротко разсказалъ более или менее правдоподобную теорию моего дальнейшаго "устройства" въ лагере -- этого устройства мне оставалось уже меньше месяца. Королевъ кивалъ головой одобрительно. -- Главное -- твоего сына нужно вытащить... Приеду въ Медгору -- поговорю съ Успенскимъ... Надо бы ему къ осени отсюда изъяться... А тебя, если проведешь спартакиаду, -- устроимъ инструкторомъ въ ГУЛАГе -- во всесоюзномъ масштабе будешь работать... -- Я пробовалъ и во всесоюзномъ... -- Ну, что делать? Зря мы тогда съ тобой сорвались. Нужно бы политичнее... Вотъ пять летъ верчусь, какъ навозъ въ проруби... Понимаешь -- жену жилищной площади въ Москве лишили -- вотъ это ужъ свинство. -- Почему ты ее сюда не выпишешь?... -- Сюда? Да я и недели на одномъ месте не сижу -- все въ разъездахъ. Да и не нужно ей всего этого видеть. -- Никому этого не нужно видеть... -- Неправильно. Коммунисты должны это видеть. Обязаны видеть. Чтобы знать, какъ оплачивается эта борьба... Чтобы умели жертвовать не только другими, а и собой... Да ты не смейся -- смеяться тутъ нечего... Вотъ -- пустили, сволочи, пятьдесятъ первый полкъ на усмирение этого лагпункта -- это ужъ преступление. -- Почему преступление? -- Нужно было мобилизовать коммунистовъ изъ Медгоры, изъ Петрозаводска... Нельзя пускать армию... -- Такъ ведь это -- войска ГПУ. -- Да, войска ГПУ -- а все-таки не коммунисты. Теперь въ полку брожение. Одинъ комроты уже убитъ. Еще одно такое подавление -- чортъ его знаетъ, куда полкъ пойдетъ... Разъ мы за это все взялись -- на своихъ плечахъ и выносить нужно. Начали идти -- нужно идти до конца. -- Куда идти? -- Къ социализму... -- въ голосе Королева была искусственная и усталая уверенность. Онъ, не глядя на меня, сталъ собирать свои вещи. -- Скажи мне, где тебя найти въ Медгоре. Я въ начале августа буду тамъ. Я сказалъ, какъ меня можно было найти, и не сказалъ, что въ {436} начале августа меня ни въ лагере, ни вообще въ СССР найти по всей вероятности будетъ невозможно... Мы вместе вышли изъ гостиницы. Королевъ навьючилъ свой чемоданъ себе на плечо. -- А хорошо бы сейчасъ въ Москву, -- сказалъ онъ на прощанье. -- Совсемъ тутъ одичаешь и отупеешь... Для одичания и отупения здесь былъ полный просторъ. Впрочемъ -- этихъ возможностей было достаточно и въ Москве. Но я не хотелъ возобновлять дискуссию, которая была и безцельна, и безперспективна. Мы распрощались. Представитель правящей партии уныло поплелся къ лагпункту, согнувшись подъ своимъ чемоданомъ и сильно прихрамывая на правую ногу. "Низовая работа" сломала парня -- и физически, и морально... ...Моторка уже стояла у пристани и въ ней, кроме меня, опять не было ни одного пассажира. Капитанъ снова предложилъ мне место въ своей кабинке и только попросилъ не разговаривать: опять заговорюсь, и на что-нибудь напоремся. Но мне и не хотелось разговаривать. Можетъ быть, откуда-то изъ перспективы вековъ, sub speciae aeternitatis все это и приметъ какой-нибудь смыслъ, въ особенности для людей, склонныхъ доискиваться смысла во всякой безсмыслице. Можетъ быть, тогда все то, что сейчасъ делается въ России, найдетъ свой смыслъ, уложится на соответствующую классификационную полочку и успокоитъ чью-то не очень ужъ мятущуюся совесть. Тогда историки определятъ место российской революции въ общемъ ходе человеческаго прогресса, какъ они определили место татарскаго нашествия, альбигойскихъ войнъ, святошей инквизиции, какъ они, весьма вероятно, найдутъ место и величайшей безсмыслице мировой войны.
|