{494} Увидавъ его знакомое лицо, я облегченно вздохнулъ: этотъ не станетъ придираться. Не разъ, когда ему нужно было вступать въ дежурство, а изо рта широкой струей несло виннымъ перегаромъ, я выручалъ его ароматическими средствами изъ аптеки. Этотъ изъ простой благодарности не будетъ ни задерживать, ни торопиться доносить, что такой-то заключенный не прибылъ во время. А для меня и каждая задержка, и каждый лишний часъ -- вопросъ, можетъ быть, жизни и смерти... -- Да, вотъ, вызываютъ въ Динамо, а потомъ на операцию. Вотъ -- телефонограмма, -- ворчливо ответилъ я. -- Тутъ целую ночь не спалъ, и теперь, верно, опять на всю ночь. Жизнь собачья... -- Ну, что-жъ, дело служебное, -- философски заметилъ комендантъ, сонно покачивая головой. -- А на Динамо-то что сегодня? -- Да наши съ Петрозаводскомъ играютъ. -- Ишь ты! -- оживился чекистъ. -- Наше Динамо, что-ль? -- Да. -- Ну, ну... После разскажете, какъ тамъ и что. Наши-то, небось, должны наклепать... Пропускъ-то вы взяли, докторъ? -- Не въ первый разъ. Взялъ, конечно. -- Ладно, проходите. А когда обратно? -- Да, верно, только утромъ. Я черезъ северныя ворота пройду -- тамъ къ лазарету ближе. Больные ждутъ... -- Ладно, идите. -- И сонное лицо коменданта опустилось къ газете. Выйдя изъ ограды лагеря, я облегченно перевелъ духъ. Первая задача была выполнена. Второй задачей было -- уйти въ лесъ, а третьей -- уйти изъ СССР. Ладно... "Безумство смелыхъ -- вотъ мудрость жизни"... Рискнемъ! МОЙ ПОСЛеДНиЙ СОВеТСКиЙ ФУТБОЛЬНЫЙ МАТЧЪ На стадионе Динамо предматчевая лихорадка. Команда Петрозаводска уже тренируется на поле. Два ряда скамей, окружающихъ небольшую площадку съ громкимъ названиемъ "стадионъ", уже полны зрителями. Изъ своего маленькаго врачебнаго кабинета я слышу взволнованные голоса местныхъ футболистовъ. Видимо, что-то не клеится, кого-то не хватаетъ. Приготовивъ сумку скорой помощи, я уже собирался выйти на площадку, какъ неожиданно въ корридоре раздевалки я столкнулся съ капитаномъ команды, онъ же начальникъ адмотдела местнаго ГПУ... Толстое, откормленное лицо чекиста встревожено. -- Докторъ, идите-ка сюда. Только тихонько, чтобы петрозаводцы не услыхали. Тутъ нашъ игрокъ одинъ въ дымину пьянъ. Нельзя-ли что сделать, чтобы онъ, стервецъ, очухался? На скамейке въ раздевалке игроковъ, действительно, лежалъ и что-то мычалъ человекъ въ форме войскъ ОГПУ. Когда я наклонился надъ нимъ и тронулъ его за плечо, всклокоченная голова {495} пьянаго качнулась, повела мутными глазами и снова тяжело легла на лавку. -- Нетъ, товарищъ Скороскоковъ. Ничего тутъ не выйдетъ. Чтобы онъ очухался, кое-что, конечно, можно устроить. Но играть онъ все равно не сможетъ. Это -- категорически. Лучше ужъ и не трогать. А то онъ еще скандаловъ наделаетъ. -- Вотъ сукинъ сынъ! И этакъ подвести всю команду! Посажу я его на недельку подъ арестъ. Будетъ знать!.. Чортъ побери... Лучший бекъ!.. Черезъ несколько минутъ изъ раздевалки опять съ озабоченнымъ лицомъ вышелъ Скороскоковъ и съ таинственнымъ видомъ поманилъ меня въ кабинетъ. -- Слушайте, докторъ, -- взволнованно сказалъ онъ тихимъ голосомъ, когда мы остались одни. -- Вотъ какая штукенция. Ребята предлагаютъ, чтобы вы сегодня за насъ сыграли. -- Я? За Динамо? -- Ну, да. Игрокъ вы, кажись, подходящий. Есть ребята, которые васъ еще по Питеру и по Москве помнятъ, вы тогда въ сборной флота играли... Такъ, какъ -- сыграете? А? -- Да я ведь заключенный . -- Ни хрена! Ребята наши не выдадутъ. А петрозаводцы не знаютъ. Видъ у васъ знатный... Выручайте, докторъ. Не будьте сволочью... Какъ это говорится: "чемъ чортъ не шутитъ, когда Богъ спитъ"... А для насъ безъ хорошаго бека -- зарезъ. Волна задора взмыла въ моей душе. Чортъ побери! Действительно, "если погибать, такъ ужъ погибать съ музыкой"... Сыграть разве въ самомъ деле въ последний разочекъ передъ побегомъ, передъ ставкой на смерть или победу?.. Эхъ, куда ни шло!.. -- Ладно, давайте форму... -- Вотъ это дело, -- одобрительно хлопнулъ меня по плечу капитанъ. -- Компанейский вы парень, товарищъ Солоневичъ. Сразу видать -- свой въ доску... Каково было ему узнать на следующий день, что этотъ "свой парень" удралъ изъ лагеря сразу же после футбольнаго матча. Иная гримаса мелькнула у него на лице, когда онъ, вероятно, отдавалъ приказание: "Поймать обязательно. Въ случае сопротивления -- пристрелить, какъ собаку... МАТЧЪ "Футболъ -- это такая игра, где 22 большихъ, большихъ дурака гоняютъ маленький, маленький мячикъ... и все довольны"... (Шутка). Я не берусь описывать ощущения футболиста въ горячемъ серьезномъ матче... Радостная автоматичность привычныхъ движений, стремительный темпъ сменящихся впечатлений, крайняя психическая сосредоточенность, напряжение всехъ мышцъ и нервовъ, биенье жизни и силы въ каждой клеточке здороваго тела -- все {496} это создаетъ такой пестрый клубокъ яркихъ переживаний, что еще не родился тотъ поэтъ или писатель, который справился бы съ такой темой... Да и никто изъ "артистовъ пера", кроме, кажется, Конанъ-Дойля, не "возвышался" до искусства хорошо играть въ футболъ.
|