оппозиция протестовала против того, что "разбухший и привилегированный управленческий аппарат проедает очень значительную часть прибавочной стоимости". В оппозиционной платформе было подсчитано, что один лишь торговый аппарат "съедает громадную долю народного дохода: более одной десятой валовой продукции". После того власть приняла необ- ходимые меры, чтоб сделать такие подсчеты невозможными. Но именно поэто- му накладные расходы не сократились, а возрасли. Не лучше, чем в сфере торговли, обстоит и в других областях. Нужна была, как писал Раковский в 1930 г., мимолетная ссора между партийными и профессиональными бюрократами, чтобы население узнало из печати, что из бюджета профсоюзов, в 400 миллионов рублей, 80 миллионов уходило на со- держание персонала. Отметим: речь шла только о легальном бюджете. Сверх того бюрократия профсоюзов получает, в знак дружбы, от бюрократии про- мышленной крупные даяния деньгами, квартирами, средствами транспорта и проч. "Сколько идет на содержание партийного, кооперативного, колхозно- го, совхозного, промышленного, административного, со всеми их разветвле- ниями, аппаратов? - спрашивал Раковский. - Об этом, отвечал он, мы даже и предположительных сведений не имеем". Бесконтрольность неминуемо влечет за собою злоупотребления, в том числе и денежные. 29 сентября 1935 г. правительство, вынужденное снова поставить вопрос о плохой работе кооперации, за подписью Молотова и Ста- лина, констатировало не в первый раз "наличие крупных хищений и растрат и убыточность работы многих сельских потребительских обществ". На сессии ЦИКа в январе 1936 г. народный комиссар финансов жаловался на то, что местные исполкомы допускают совершенно произвольное расходование госу- дарственных средств. Если нарком умалчивал о центральных учреждениях, то только потому, что сам он принадлежит к их кругу. Исчислить, какую долю народного дохода присваивает себе бюрократия, нет никакой возможности. Не только потому, что она тщательно скрывает даже свои легализованные доходы; и даже не только потому, что, оставаясь на самой границе злоупотребления и часто переступая эту границу, она ши- роко пользуется непредусмотренными доходами; но главным образом потому, что весь прогресс общественного благоустройства, городской техники, ком- форта, культуры, искусства служит пока что главным образом, если не иск- лючительно, верхнему, привилегированному слою. Относительно бюрократии, как потребительницы, можно с необходимыми изменениями, повторить то, что в своем месте сказано было о буржуазии: нет ни основания ни смысла преувеличивать ее аппетит в отношении предме- тов личного потребления. Но положение резко меняется, как только мы при- мем во внимание почти монопольное использование ею старых и новых завое- ваний цивилизации. Формально эти блага открыты, конечно, всему населе- нию, по крайней мере, городскому; на деле оно имеет доступ к ним лишь в виде исключения. Наоборот, бюрократия располагает ими по правилу, когда хочет и сколько хочет, точно предметами своего личного обихода. Если учесть не только жалованье, все виды натурального обслуживания и всякие полузаконные дополнительные источники, но и присоединить долю бюрократии и советской аристократии в театрах, дворцах отдыха, больницах, санатори- ях, курортах, музеях, клубах, учреждениях спорта и проч. и проч., то пришлось бы, вероятно, сказать, что на долю 15, скажем 20%, населения приходится не многим меньше, чем на долю остальных 80-85%. "Друзья" захотят оспорить наши цифры? Пусть дадут нам другие, более точные. Пусть добьются от бюрократии опубликования приходо-расх одной книги советского общества. До тех пор мы остаемся при своем мнении. Распределение земных благ в СССР, не спорим, несравненно демократичнее, чем оно было в царской России и даже, - чем в самых демократических странах Запада. Но с социализмом оно имеет пока еще мало общего. Глава 7: СЕМЬЯ, МОЛОДЕЖЬ, КУЛЬТУРА
Семейный термидор. Октябрьская революция честно выполнила обязательства по отношению к женщине. Молодая власть не только дала ей все политические и юридические права, наравне с мужчиной, но, что еще важнее, сделала все, что могла, и во всяком случае - неизмеримо больше, чем какая-либо другая власть, чтоб действительно открыть ей доступ ко всем видам хозяйственной и культурной работы. Однако, самая смелая революция, как и "всемогущий" британский парламент, не может превратить женщину в мужчину или, лучше сказать, не может разделить между ними поровну ношу беременности, родов, кормления и воспитания детей. Революция сделала героическую попытку разрушить так называемый "семейный очаг", т.е. то архаическое, затхлое и косное учреж- дение, в котором женщина трудящихся классов отбывает каторжные работы с детских лет и до смерти. Место семьи, как замкнуто мелкого предприятия, должна была, по замыслу, занять законченная система общественного ухода и обслуживания: родильные дома, ясли, детские сады, школы, общественные столовые, общественные прачечные, амбулатории, больницы, санатории, спортивные организации, кино, театры и проч.
|