Каждый Гайнман, начиная от последнего мужика и кончая герцогом, действует приблизительно по одному и тому же образцу: отгораживается от ближнего своего или зубчатыми стенами, или зубастыми адвокатами, и свое писаное право будет отстаивать любыми способами и невзирая на любые убытки от этого происходящие: "Fiat justicia, pereat mundus" (Пропадай мир - лишь бы свершилось правосудие). С этой точки зрения исторические исследований западноевропейского феодализма не объясняют ровным счетом ничего. Они повествуют о тех конкретных юридических и политических формах, в которые отлилась данная человеческая психология, но ничего не говорят об этой психологии. Они рисуют форму совершенно не замечая содержания, форма виснет в воздухе, и мы никак не можем понять, почему же на смену, столь благоустроенному римскому миру пришел такой грязный и кровавый средневековый германский кабак. Не проделав психологического анализа господ Гайнманов, - мы ничего не сможем понять ни в возникновении феодализма, ни в современной разделенности Западной Европы, ни в истоках Первой и Второй мировых войн, ни в грядущей "Гибели Европы" (О. Шпенглер). Не сможем ничего понять и в принципиальной несовместимости русского и европейского мира. Наблюдений темпельбургского типа я мог бы привести очень много, но это не входит в мою сегодняшнюю задачу. Этими наблюдениями я недоуменно делился и с моими добрыми немецкими знакомыми. Их ответ был стандартизован, банален и внешне убедителен: это, де, потому, что мы - народ без пространства - Volk ohne Raum - если бы у нас были ваши русские просторы, то гайнмановских историй и у нас не было бы. Я ставлю вопрос совершенно иначе: не отсутствие простора объясняет темпельбургскую психологию, а темпельбургская психология объясняет отсутствие простора. Средневековая Европа была очень редко населенной страной и просторов там было более чем достаточно - во всяком случае не меньше, чем их было у римского мира, - и это никак не помешало тысячелетней братоубийственной внутриевропейской войне. Но у нас есть и более яркий пример: германская колонизация Прибалтики. Германский рыцарь и епископ, купец и монах, пришли почти на пустое место, и первое, что они сделали - отгородились друг от друга границами привилегий, договоров указаний, прав, преимуществ и прочего. Отгороженные друг от друга, они не собирались и не могли сделать никакого общего дела, единственное в чем они были едины - беспощадно едины - это в отношении к побежденным. Они имели за своей спиной почти всю тогдашнюю Европу: морально - благодаря папству, материально - благодаря торговым связям, политически - благодаря поддержке всего континентального дворянства, технически - благодаря чудовищному превосходству всей тогдашней европейской техники, не только над техникой балтийских племен, но и над техникой изолированной от остального мира Московской Руси. Но немцы в Балтике не собирались и не могли делать общего дела, как делали московские воеводы на Мурманском берегу, Ермаки - в Сибири или Хабаровы - на Амуре. И тевтонский Орден - острие всей тогдашней Европы - так и не смог продвинуться на много дальше от Ревеля и Риги. Он не смог конкурировать даже с Новгородом. Он основал несколько городов и несколько сотен замков, за стенами которых прибалтийские Гайнманы пили свое пиво, ели свою колбасу и вели свои феодальные войны. Если бы вместо Гайнманов были Ермаки и Хабаровы - немцам двадцатого века не пришлось бы жаловаться на отсутствие просторов. Но ни, Ермаков, ни Хабаровых не было. * * * Марксистские историки проводят параллели между Империей Карла Великого и Империей Рюриковичей. Эта параллель тоже не выдерживает никакой критики: Империя Карла Великого: распалась на другой же день после его смерти, - как в свое время распалась и Империя Александра Македонского. Обе они были результатом завоевания, насильственно объединившего племена, которые сами по себе объединяться вовсе не хотели. - Идея Карла так и не реализована и до сих пор. Русь реализовала свою идею сразу и, говоря несколько теоретически, - сразу и навсегда. Внешние катастрофы только внешним, так сказать, военно- административным, способом дробили это единство, но оно всегда оставалось в недрах народного сознания, в народном идеале и, - как только катастрофы ликвидировались, - снова выкарабкивалось из- под развалин и снова подымало знамя "Всея Великия, Малыя и Белыя Руси", как это потом формулировала Москва. Это было общенародным стремлением. На Западе - такого стремления не было и Империя Карла Великого так до сих пор и остается раздробленной на очень неопределенный и все время меняющийся ряд "уделов". Французы и до сих пор входят в состав трех государств: Швейцарии, Франции и Бельгии - если не считать таких совсем уже неопределенных и переменных величин, как Люксембург, Лотарингия и Эльзас. И Карл, и Наполеон, и Бисмарк, и Гитлер строили свои Империи по бисмарковскому завету: "железом и кровью", способом, по-видимому, никудышным, ибо от крови - даже и железо ржавеет.
|