кубатура 50 Х 7,50 Х 3,2 м. Полы настланные, струганые... дверей плотничной работы -- 1, оконъ плотничной работы, застекленныхъ -- 2... Никакого барака № 47 въ природе давно уже не существуетъ: онъ пошелъ въ трубу, въ печку со всей своей кубатурой, окнами и прочимъ въ те дни, когда ББК всучивалъ БАМу мертвыя или, какъ дипломатично выражался Павелъ Ивановичъ Чичиковъ, "какъ бы несуществующия" души... Теперь ББК всучиваетъ и Свирьлагу несуществующие бараки. Представители Свирьлага съ полной серьезностью подписываютъ эти чичиковския ведомости. Я молчу. Мне какое дело... Принявъ этакимъ манеромъ половину Подпорожскаго отделения, свирьлаговцы, наконецъ, спохватились. Приехала какая-то свирьлаговская бригада и проявила необычайную прозорливость: поехала на Погру и обнаружила, что бараковъ, принятыхъ Свирьлагомъ, уже давно и въ помине нетъ. Затемъ произошелъ такой приблизительно диалогъ: ББК: Знать ничего не знаемъ. Подписали приемочный актъ -- ну, и расхлебывайте. Свирьлагъ: Мы принимали только по описи, а не въ натуре. Техъ кто принималъ, посадимъ, а акты считаемъ аннулированными. ББК: Ну, и считайте. Акты -- у насъ, и конченъ балъ. Свирьлагъ: Мы васъ на чистую воду выведемъ. ББК: Знать ничего не знаемъ. У насъ бараки по описямъ числятся; мы ихъ по описямъ и сдать должны. А вы тоже кому-нибудь передайте. Такъ оно и пойдетъ. {196} Свирьлагъ: А кому мы будемъ передавать? ББК: Ну, ужъ это дело ваше -- выкручивайтесь, какъ знаете. Ну, и такъ далее. Обе тяжущияся стороны поехали жаловаться другъ на друга въ Москву, въ ГУЛАГ (опять же и командировочныя перепадаютъ)... Мы съ Юрой за это время наслаждались полнымъ бездельемъ, первыми проблесками весны и даже посылками. После ликвидации почтово-посылочной экспедиции лагеря, посылки стали приходить по почте. А почта, не имея еще достаточной квалификации, разворовывала ихъ робко и скромно: кое-что оставалось и намъ... Потомъ изъ Москвы пришелъ приказъ: принимать по фактическому наличию. Стали принимать по фактическому наличию -- и тутъ ужъ совсемъ ничего нельзя было разобрать. Десятки тысячъ топоровъ, пилъ, ломовъ, лопатъ, саней и прочаго лежали погребенными подъ сугробами снега где-то на лесосекахъ, на карьерахъ, где ихъ побросали охваченные бамовской паникой лагерники. Существуютъ ли эти пилы и прочее въ "фактическомъ наличии" или не существуютъ? ББК говоритъ: существуютъ -- вотъ, видите, по описи значится. Свирьлагъ говоритъ: знаемъ мы ваши описи. ББК: ну, такъ ведь это пилы -- не могли же оне сгореть? Свирьлагъ: ну, знаете, у такихъ жуликовъ, какъ вы, и пилы гореть могутъ... Было пять локомобилей. Два взорванныхъ и одинъ целый (на электростанции) -- на лицо. Недостающихъ двухъ никакъ не могутъ найти. Какъ будто бы не совсемъ иголки, а вотъ искали, искали, да такъ и не нашли. Свирьлагъ говоритъ: вотъ видите -- ваши описи. ББК задумчиво скребетъ затылокъ: надо полагать, БАМовская комиссия сперла -- ужъ такое жулье въ этой комиссии. Свирьлагъ: чего ужъ скромничать, такого жулья, какъ въ ББК... Экскаваторъ, сброшенный въ Свирь, приняли, какъ "груду железнаго лома, весомъ около трехсотъ тоннъ". Приняли и нашу электростанцию, генераторъ и локомобиль, и какъ только приняли, сейчасъ же погрузили Подпорожье въ полный мракъ: не зазнавайтесь, теперь мы хозяева. Керосину не было, свечей и темъ более. Вечерами работать было нечего. Мы, по причине "ликвидации" нашей палатки, перебрались въ пустующую карельскую избу и тихо зажили тамъ. Дрова воровали не на электростанции -- ибо ея уже не было, -- а въ самомъ ликвидкоме. Кто-то изъ ББК поехалъ въ Москву жаловаться на Свирьлагъ. Кто-то изъ Свирьлага поехалъ въ Москву жаловаться на ББК. Изъ Москвы телеграмма: "станцию пустить". А за это время Свирьлагъ ухитрился уволочь куда-то генераторъ. Опять телеграммы, опять командировки. Изъ Москвы приказъ: станцию пустить подъ чью-то личную ответственность. Въ случае невозможности -- перейти на керосиновое освещение. Въ Москву телеграмма: "просимъ приказа о внеплановой и внеочередной отгрузке керосина"... Дело о выеденномъ яйце начинало приобретать подлинно большевицкий размахъ. {197} СУДЬБЫ ЖИВОГО ИНВЕНТАРЯ Съ передачей живого инвентаря Подпорожья дело шло и труднее, и хуже: Свирьлагъ не безъ некотораго основания исходилъ изъ того предположения, что если даже такое жулье , какъ ББК, не сумело всучить этотъ живой инвентарь БАМу, то, значитъ, этотъ инвентарь действительно никуда не годится: зачемъ же Свирьлагу взваливать его себе на шею и подрывать свой "хозяйственный расчетъ". ББК, съ вороватой спешкой и съ ясно выраженнымъ намерениемъ оставить Свирьлагу одну слабосилку, перебрасывалъ на северъ техъ людей, которые не попали на БАМ "по социальнымъ признакамъ", т.е.
|