Однако, моментъ для мирныхъ переговоровъ оказался неподходящимъ. Акульшинъ вежливо отстранилъ Юру, какъ-то странно исподлобья уставился въ Пиголицу и вдругъ схватилъ его за горло. Я, проклиная свои давешния уроки джиу-джитсу, ринулся на постъ {288} миротворца. Но въ этотъ моментъ дверь кабинки раскрылась и оттуда, какъ deus ex machina, появились Ленчикъ и Середа. На все происходившее Ленчикъ реагировалъ довольно неожиданно. -- Ура, -- заоралъ онъ. -- Потасовочка? Рабоче-крестьянская смычка? Вотъ это я люблю... Вдарь его, папаша, по заду... Покажи ему, папаша... Середа отнесся ко всему этому съ менее зрелищной точки зрения. -- Эй, хозяинъ, пришелъ въ чужой домъ, такъ рукамъ воли не давай. Пусти руку. Въ чемъ тутъ дело? Къ этому моменту я уже вежливо обжималъ Акульшина за талию. Акульшинъ отпустилъ руку и стоялъ, тяжело сопя и не сводя съ Пиголицы взгляда, исполненнаго ненависти. Пиголица стоялъ, задыхаясь, съ перекошеннымъ лицомъ... -- Та-акъ, -- протянулъ онъ... -- Цельной, значитъ, бандой собрались... Та-акъ. Никакой "цельной банды", конечно, и въ помине не было -- наоборотъ, въ сущности, все стали на его, Пиголицы, защиту. Но подъ бандой Пиголица разумелъ, видимо, весь "старый миръ", который онъ когда-то былъ призванъ "разрушить"; да и едва-ли Пиголица находился въ особенно вменяемомъ состоянии. -- Та-акъ, -- продолжалъ онъ, -- по старому режиму, значитъ, действуете... -- При старомъ режиме, дорогая моя пташечка Пиголица, -- снова затараторилъ Ленчикъ, -- ни въ какомъ лагере ты бы не сиделъ, а уважаемый покойничекъ, папаша твой то-есть, просто загнулъ бы тебе въ свое время салазки, да всыпалъ бы тебе, сколько полагается. "Салазки" добили Пиголицу окончательно. Онъ осекся и стремительно ринулся къ полочке съ инструментами и дрожащими руками сталъ вытаскивать оттуда какое-то зубило. "Ахъ, такъ салазки, я вамъ покажу салазки". Юра протиснулся какъ-то между нимъ и полкой и дружественно обхватилъ парня за плечи... -- Да, брось ты, Сашка, брось, не видишь что-ли, что ребята просто дурака валяютъ, разыгрываютъ тебя... -- Ага, разыгрываютъ, вотъ я имъ покажу розыгрышъ... Зубило было уже въ рукахъ Пиголицы. На помощь Юре бросились Середа и я... -- Разыгрываютъ... Осточертели мне эти розыгрыши. Всякая сволочь въ носъ тыкаетъ: дуракъ, выдвиженецъ, грабитель... Что, грабилъ я тебя? -- вдругъ яростно обернулся онъ къ Акульшину. -- А что, не грабилъ? -- Послушай, Саша, -- несколько неудачно вмешался Юра, -- ведь и въ самомъ деле грабилъ. На хлебозаготовки ведь ездилъ? Теперь ярость Пиголицы обрушилась на Юру. -- И ты -- тоже. Ахъ, ты, сволочь, а тебя пошлютъ, такъ ты не поедешь. А ты на какомъ хлебе въ Берлине учился? Не на томъ, что я на заготовкахъ грабилъ? {289} Замечание Пиголицы могло быть верно въ прямомъ смысле и оно безусловно было верно въ переносномъ. Юра сконфузился. -- Я не про себя говорю. Но ведь Акульшину-то отъ этого не легче, что ты -- не самъ, а тебя посылали. -- Стойте ребята, -- сурово сказалъ Середа, -- стойте. А ты, папашка, послушай: я тебя знаю. Ты въ третьей плотницкой бригаде работалъ? -- Ну, работалъ, -- какъ-то подозрительно ответилъ Акульшинъ . -- Новое здание ШИЗО строилъ? -- Строилъ. -- Заставляли? -- А что, я по своей воле здесь? -- Такъ какая разница: этого паренька заставляли грабить тебя, а тебя заставляли строить тюрьму, въ которой этотъ паренекъ сидеть, можетъ, будетъ? Что, своей волей мы тутъ все сидимъ? Тьфу, -- свирепо сплюнулъ Середа, -- вотъ, мать вашу... сволочи, сукины дети... Семнадцать летъ Пиголицу мужикомъ по затылку бьютъ, а Пиголицей изъ мужика кишки вытягиваютъ... Такъ еще не хватало, чтобы вы для полнаго комплекта удовольствия еще другъ другу въ горло и по своей воле цеплялись.. Ну, и дубина народъ, прости Господи. Заместо того, чтобы раскумекать, кто и кемъ васъ лупитъ -- не нашли другого разговору, какъ другъ другу морды бить... А тебе, хозяинъ, -- стыдно, старый ты мужикъ, тебе ужъ давно бы пора понять. -- Давно понялъ, -- сумрачно сказалъ Акульшинъ . -- Такъ чего же ты въ Пиголицу вцепился? -- А ты видалъ, что по деревнямъ твои Пиголицы делаютъ? -- Видалъ. Такъ что, онъ по своей воле? -- Эхъ ребята, -- снова затараторилъ Ленчикъ, -- не по своей воле воробей навозъ клюетъ... Конечно, ежели потасовочка по хорошему отъ добраго сердца, отчего же и кулаки не почесать... а всамделишно за горло цепляться никакого расчету нетъ. Юра за это время что-то потихоньку втолковывалъ Пиголице. -- Ну и хренъ съ ними, -- вдругъ сказалъ тотъ. -- Сами же, сволочи, все это устроили, а теперь мне въ носъ тычутъ. Что -- я революцию подымалъ? Я советскую власть устраивалъ? А теперь, какъ вы устроили, такъ где я буду жить? Что я въ Америку поеду? Хорошо этому, -- Пиголица кивнулъ на Юру, -- онъ всякие тамъ языки знаетъ, а я куда денусь? Если вамъ всемъ про старый режимъ поверить, такъ выходитъ, просто съ жиру бесились, революции вамъ только не хватало...
|