А я всякаго -- не выполню. -- Белыя перчатки? -- Можетъ быть. -- Ну, вотъ, и миритесь съ Якименками. -- Вы, кажется, о немъ не особенно высокаго мнения. -- Якименко карьеристъ и прохвостъ, -- коротко отрезалъ Чекалинъ. -- Онъ думаетъ, что онъ сделаетъ карьеру. -- По всей вероятности, сделаетъ. -- Поскольку отъ меня зависитъ -- сомневаюсь. А отъ меня зависитъ. Объ этихъ эшелонахъ будетъ знать и ГУЛАГ... Штабели труповъ по дороге ГУЛАГу не нужны. Я подумалъ о томъ, что штабели труповъ до сихъ поръ ГУЛАГу на мешали. -- Якименко карьеры не сделаетъ, -- продолжалъ Чекалинъ. -- Сволочи у насъ и безъ того достаточно. Ну, это васъ не касается. -- Касается самымъ теснымъ образомъ. И именно -- меня и "насъ"... Чекалина опять передернуло. -- Ну, давайте ближе къ делу. Эшелонъ идетъ черезъ три дня. Можете вы мне на послезавтра дать первый списокъ? -- Могу. -- Такъ, значитъ, я найду его послезавтра, къ десяти часамъ вечера, въ уборной УРЧ, въ щели надъ дверью. -- Да. -- Хорошо. Если вы будете действовать честно, если вы этими списками не воспользуетесь для какихъ-нибудь комбинаций, -- я ручаюсь вамъ, что вашъ сынъ на БАМ не поедетъ. Категорически гарантирую. А почему бы собственно не поехать на БАМ и вамъ? -- Статьи не пускаютъ. -- Это ерунда! -- И потомъ, вы знаете, на увеселительную прогулку это не очень похоже. -- Ерунда. Не въ теплушке же бы вы поехали, разъ я васъ приглашаю. Я въ изумлении воззрился на Чекалина и не зналъ, что мне и отвечать. -- Намъ нужны культурныя силы, -- сказалъ Чекалинъ, делая ударение на "культурный". -- И мы умеемъ ихъ ценить. Не то, что ББК. Въ пафосе Чекалина мне послышались чисто ведомственныя {160} нотки. Я хотелъ спросить, чемъ собственно я обязанъ чести такого приглашения, но Чекалинъ прервалъ меня: -- Ну, мы съ вами еще поговоримъ. Такъ, значитъ, списки я послезавтра тамъ найду. Ну, пока. Подумайте о моемъ предложении. Когда я вышелъ на улицу, мне, говоря откровенно, хотелось слегка приплясывать. Но, умудренный опытами всякаго рода, я предпочелъ подвергнуть всю эту ситуацию, такъ сказать, "марксистскому анализу". Марксистский анализъ далъ вполне благоприятные результаты. Чекалину, конечно, я оказываю весьма существенную услугу: не потому, чтобы кто-то его сталъ бы потомъ попрекать штабелями труповъ по дороге, а потому, что онъ былъ бы обвиненъ въ ротозействе: всучили ему, дескать, гнилой товаръ, а онъ и не заметилъ. Съ точки зрения советскихъ работорговцевъ -- да и не только советскихъ -- это промахъ весьма предосудительный. СНОВА ПЕРЕДЫШКА Общее собрание фамилии Солоневичей или "трехъ мушкетеровъ", какъ насъ называли въ лагере, подтвердили мои соображения о томъ, что Чекалинъ не подведетъ. Помимо всякихъ психологическихъ расчетовъ -- былъ и еще одинъ. Связью со мной, съ заключеннымъ, использованиемъ заключеннаго для шпионажа противъ лагерной администрации -- Чекалинъ ставитъ себя въ довольно сомнительное положение. Если Чекалинъ подведетъ, то передъ этакимъ "подводомъ" онъ, вероятно, подумаетъ о томъ, что я могу пойти на самыя отчаянныя комбинации -- ведь вотъ пошелъ же я къ нему съ этими списками. А о томъ, чтобы иметь на рукахъ доказательства этой преступной связи, я уже позабочусь -- впоследствии я объ этомъ и позаботился. Поставленный въ безвыходное положение, я эти доказательства предъявлю третьей части. Чекалинъ же находится на территории ББК... Словомъ, идя на все это, Чекалинъ ужъ долженъ былъ держаться до конца. Все въ мире -- весьма относительно. Стоило развеяться очередной угрозе, нависавшей надъ нашими головами, и жизнь снова начинала казаться легкой и преисполненной надеждъ, несмотря на каторжную работу въ УРЧ, несмотря на то, что, помимо этой работы, Чекалинские списки отнимали у насъ последние часы сна. Впрочемъ, списки эти Юра сразу усовершенствовалъ: мы писали не фамилии, а только указывали номеръ ведомости и порядковый номеръ, подъ которымъ въ данной ведомости стояла фамилия даннаго заключеннаго. Наши списки стали срывать эшелоны. Якименко рвалъ и металъ, но каждый сорванный эшелонъ давалъ намъ некоторую передышку: пока подбирали очередные документы -- мы могли отоспаться. Въ довершение ко всему этому Якименко преподнесъ мне довольно неожиданный, хотя сейчасъ уже и ненужный, сюрпризъ. Я сиделъ за машинкой и барабанилъ. Якименко былъ въ соседней комнате. {161} Слышу негромкий голосъ Якименки: -- Товарищъ Твердунъ, переложите документы Солоневича Юрия на Медгору, онъ на БАМ не поедетъ. Вечеромъ того дня я улучилъ минуту, какъ-то неловко и путанно поблагодарилъ Якименко. Онъ поднялъ голову отъ бумагъ, посмотрелъ на меня какимъ-то страннымъ, вопросительно ироническимъ взглядомъ и сказалъ: -- Не стоитъ, товарищъ Солоневичъ. И опять уткнулся въ бумаги. Такъ и не узналъ я, какую собственно линию велъ товарищъ Якименко. ДеВОЧКА СО ЛЬДОМЪ Жизнь пошла какъ-то глаже.
|