"Мандатъ" на поездку до Мурманска и подпись Успенскаго умягчили вохровский тонъ: -- Такъ чего же вы, товарищъ, тутъ легли, пошли бы въ гостиницу... -- Какую гостиницу? -- Да вотъ въ энту, -- вохровецъ показалъ на длинное, стометровое здание, замыкавшее площадь съ севера. -- Да я моторки жду. -- А когда она еще будетъ, можетъ, завтра, а можетъ, и послезавтра. Ну, вамъ тамъ, въ гостинице, скажутъ... Я поблагодарилъ, стряхнулъ песокъ со своего одеяла и побрелъ въ гостиницу. Два ряда ея слепыхъ и наполовину повыбитыхъ оконъ смотрели на площадь сумрачно и негостеприимно. Я долго стучалъ въ дверь. Наконецъ, ко мне вышла какая-то баба въ лагерномъ бушлате. -- Места есть? -- Есть места, есть, одинъ только постоялецъ и живетъ сейчасъ. Я туда васъ и отведу -- лампа-то у насъ на всю гостиницу одна. Баба ввела меня въ большую комнату, въ которой стояло шесть топчановъ, покрытыхъ соломенными матрасами. На одномъ изъ нихъ кто-то спалъ. Чье-то заспанное лицо высунулось изъ подъ одеяла и опять нырнуло внизъ. Я, не раздеваясь, легъ на грязный матрасъ и заснулъ моментально. Когда я проснулся, моего соседа въ комнате уже не было, его вещи -- портфель и чемоданъ -- лежали еще здесь. Изъ корридора слышались хлюпанье воды и сдержанное фырканье. Потомъ, полотенцемъ растирая на ходу грудь и руки, въ комнату вошелъ человекъ, въ которомъ я узналъ товарища Королева. ...Въ 1929-30 годахъ, когда я былъ заместителемъ председателя всесоюзнаго бюро физкультуры (председатель былъ липовый), Королевъ былъ въ томъ же бюро представителемъ ЦК комсомола. Группа активистовъ изъ того же ЦК комсомола начала кампанию за "политизацию физкультуры" -- объ этой кампании я въ свое время разсказывалъ. "Политизация", конечно, вела къ полному разгрому физкультурнаго движения -- на этотъ счетъ ни у кого никакихъ сомнений не было, въ томъ числе и у инициаторовъ этой "политизации". Въ качестве инициаторовъ выдвинулась {432} группа совершенно определенной сволочи, которой на все въ мире, кроме собственной карьеры, было решительно наплевать. Впрочемъ, все эти карьеристы и весь этотъ активъ имеютъ некую собственную Немезиду: карьера, въ случае успеха, стоитъ две копейки, въ случае не успеха, кончается "низовой работой" где-нибудь въ особо жизнеопасныхъ местахъ, а то и концлагеремъ. Такъ случилось и съ данной группой. Но въ те времена -- это было, кажется, въ конце 1929 года -- активисты выиграли свой бой. Изъ двадцати членовъ бюро физкультуры противъ этой группы боролись только два человека: я и Королевъ. Я -- потому, что физкультура нужна для того, чтобы задержать ходъ физическаго вырождения молодежи, Королевъ -- потому, что физкультура нужна для поднятия боевой способности будущихъ бойцовъ мировой революции. Цели были разныя, но дорога до поры до времени была одна. Такъ въ нынешней России совмещаются, казалось бы, несовместимыя вещи: русский инженеръ строитъ челябинский тракторный заводъ въ надежде, что продукция завода пойдетъ на нужды русскаго народа, коммунистъ строитъ тотъ же заводъ съ несколько более сложнымъ расчетомъ -- его продукция будетъ пока что обслуживать нужды российской базы мировой революции до того момента, когда на 40.000 ежегодно выпускаемыхъ машинъ будетъ надето 40.000 бронированныхъ капотовъ, поставлены пулеметы, и сорокъ тысячъ танковъ, импровизированныхъ, но все же сорокъ тысячъ, пойдутъ организовывать раскулачивание и ГПУ въ Польше, Финляндии и где-нибудь еще, словомъ, пойдутъ раздувать мировой пожаръ -- мировой пожаръ въ крови... Такъ въ другой, менее важной и менее заметной, области действовалъ и я. Я организую спортъ -- русский или советский -- какъ хотите. Въ томъ числе и стрелковый спортъ. Какъ будутъ использованы результаты моей работы? Для народа? Для углубления "революции въ одной стране"? Для "перерастания российской революции въ мировую"? Я этого не зналъ, да, говоря честно, не знаю и до сихъ поръ. Вопросъ будетъ решенъ въ какой-то последний, самый последний моментъ: и колоссальныя силы, аккумулированный на "командныхъ высотахъ", ныне экономически непроизводительныхъ, но все же колоссальныхъ, будутъ брошены: или на огромный, доселе невиданный, подъемъ страны, или на огромный, тоже доселе невиданный, мировой кабакъ? Хвастаться тутъ нечего и нечемъ: то, что я сделалъ для спорта -- а сделалъ многое -- до настоящаго момента используется по линии "углубления революции". Мои стадионы, спортивные парки и прочее попали въ руки Динамо. Следовательно, на нихъ тренируются Якименки, Радецкие, Успенские. Следовательно, объективно, вне зависимости отъ добрыхъ или недобрыхъ намерений моихъ, результаты моей работы -- пусть и въ незначительной степени -- укрепляютъ тотъ "мечъ пролетарской диктатуры", отъ котораго стономъ стонетъ вся наша страна... Но въ 1929 году у меня были еще иллюзии -- трудно человеку {433} обойтись безъ иллюзий.
|