Никакихъ путевокъ по этимъ хреновинамъ я вамъ выписывать не буду. Идите сами въ УРО, пусть мне пришлютъ бумажку, какъ следуетъ. Напутаютъ, сукины дети, а потомъ меня изъ-за васъ за зебры и въ ШИЗО. Нарядчикъ посмотрелъ на меня раздраженно и свирепо. Я еще разъ выразилъ свое соболезнование. -- А я-то здесь при чемъ? -- Ну, и я не при чемъ. А отвечать никому не охота. Я вамъ говорю: пока оффициальной бумажки отъ УРО не будетъ, такъ вотъ ваши требования хоть до конца срока пролежать здесь . Что мне и требовалось. Нарядчикъ изъ УРЧа не могъ подозревать, что я -- интеллигентъ -- считаю свое положение на третьемъ лагпункте почти идеальнымъ и что никакой бумажки отъ УРО онъ не получитъ. Наши документы выпали изъ нормальнаго оборота бумажнаго конвейера лагерной канцелярщины, а этотъ конвейеръ, потерявъ бумажку, теряетъ и стоящаго за ней живого человека. Словомъ, на некоторое время мы прочно угнездились на третьемъ лагпункте. А дальше будетъ видно. Былъ еще одинъ забавный эпизодъ. Сто тридцать пять процентовъ выработки давали намъ право на сверхударный паекъ и на сверхударный обедъ. Паекъ -- тысячу сто граммъ хлеба -- мы получали регулярно. А сверхударныхъ обедовъ -- и въ заводе не было. Право на сверхударный обедъ, какъ и очень многия изъ советскихъ правъ вообще, оставалось какою-то весьма отдаленной, оторванной отъ действительности абстракцией, и я, какъ и другие, весьма, впрочемъ, немногочисленные, обладатели столь счастливыхъ рабочихъ сведений, махнулъ на эти сверхударные обеды рукой. Однако, Юра считалъ, что махать рукой не следуетъ: съ лихого пса хоть шерсти клокъ. После некоторой {264} дискуссии я былъ принужденъ преодолеть свою лень и пойти къ заведующему снабжениемъ третьяго лагпункта. Заведующий снабжениемъ принялъ меня весьма неприветливо -- не то, чтобы сразу послалъ меня къ чорту, но во всякомъ случае выразилъ весьма близкую къ этому мысль. Однако, заведующий снабжениемъ несколько ошибся въ оценке моего советскаго стажа. Я сказалъ, что обеды -- обедами, дело тутъ вовсе не въ нихъ, а въ томъ, что онъ, заведующий, срываетъ политику советской власти, что онъ, заведующий, занимается уравниловкой, каковая уравниловка является конкретнымъ проявлениемъ троцкистскаго загиба. Проблема сверхударнаго обеда предстала передъ заведующимъ совсемъ въ новомъ для него аспекте. Тонъ былъ сниженъ на целую октаву. Чортова матерь была отодвинута въ сторону. -- Такъ что же я, товарищъ, сделаю, когда у насъ такихъ обедовъ вовсе нетъ. -- Это, товарищъ заведующий, дело не мое. Нетъ обедовъ, -- давайте другое. Тутъ вопросъ не въ обеде, а въ стимулировании. (Заведующий поднялъ брови и сделалъ видъ, что насчетъ стимулирования онъ, конечно, понимаетъ). Необходимо стимулировать лагерную массу. Чтобы никакой уравниловки. Тутъ же, понимаете, политическая линия. Политическая линия доканала заведующаго окончательно. Мы стали получать сверхъ обеда то по сто граммъ творогу, то по копченой рыбе, то по куску конской колбасы. Заведующий снабжениемъ сталъ относиться къ намъ съ несколько безпокойнымъ вниманиемъ: какъ бы эти сукины дети еще какого-нибудь загиба не откопали. СУДОРОГИ ТЕКУЧЕСТИ Однако, наше "низовое положение" изобиловало не одними розами, были и некоторые шипы. Однимъ изъ наименее приятныхъ -- были переброски изъ барака въ баракъ: по приблизительному подсчету Юры, намъ въ лагере пришлось переменить 17 бараковъ. Въ Советской России "все течетъ". а больше всего течетъ всяческое начальство. Есть даже такой оффициальный терминъ "текучесть руководящаго состава". Такъ вотъ: всякое такое текучее и протекающее начальство считаетъ необходимымъ ознаменовать первые шаги своего новаго административнаго поприща хоть какими-нибудь, да нововведениями. Основная цель показать, что вотъ-де товарищъ X. инициативы не лишенъ. Въ чемъ же товарищъ Х. на новомъ, какъ и на старомъ, поприще не понимающий ни уха, ни рыла, можетъ проявить свою просвещенную инициативу? А проявиться нужно. События развертываются по линии наименьшаго сопротивления: изобретаются безконечныя и въ среднемъ абсолютно безсмысленныя переброски съ места на место вещей и людей. На воле это непрерывныя реорганизации всевозможныхъ советскихъ аппаратовъ, съ перекрасками вывесокъ, {265} передвижками отделовъ и подотделовъ, перебросками людей, столовъ и пишущихъ машинокъ съ улицы на улицу или, по крайней мере, изъ комнаты въ комнату. Эта традиция такъ сильна, что она не можетъ удержаться даже и въ государственныхъ границахъ СССР. Одинъ изъ моихъ знакомыхъ, полунемецъ, ныне обретающийся въ томъ же ББК, прослужилъ несколько меньше трехъ летъ въ берлинскомъ торгпредстве СССР. Торгпредство занимаетъ колоссальный домъ въ четыреста комнатъ. Немецкая кровь моего знакомаго сказалась въ некоторомъ пристрастии къ статистике.
|