Она есть единственный в полном смысле слова привилегированный и командующий слой в советском обществе. Не менее важно другое отличие. Советская бюрократия экспроприировала пролетариат политически, чтоб своими методами охранять его социальные завоевания. Но самый факт присвоения ею политической власти в стране, где важнейшие средства производства сосредоточены в руках государства, создает новое, еще не бывалое взаимоотношение между бюрократией и бо- гатствами нации. Средства производства принадлежат государству. Но госу- дарство как бы "принадлежит" бюрократии. Если б эти совсем еще свежие отношения упрочились, вошли в норму, легализовались, при сопротивлении или без сопротивления трудящихся, то они в конце концов привели бы к полной ликвидации социальных завоеваний пролетарской революции. Но сей- час говорить об этом, по меньшей мере, преждевременно. Пролетариат еще не сказал своего последнего слова. Бюрократия еще не создала для своего господства социальной опоры, в виде особых форм собственности. Она вы- нуждена защищать государственную собственность, как источник своей влас- ти и своих доходов. Этой стороной своей деятельности она все еще остает- ся орудием диктатуры пролетариата. Попытка представить советскую бюрократию, как класс "государственных капиталистов" заведомо не выдерживает критики. У бюрократии нет ни акций ни облигаций. Она вербуется, пополняется, обновляется в порядке адми- нистративной иерархии, вне зависимости от каких-либо особых, ей присущих отношений собственности. Своих прав на эксплуатацию государственного ап- парата отдельный чиновник не может передать по наследству. Бюрократия пользуется привилегиями в порядке злоупотребления. Она скрывает свои до- ходы. Она делает вид, будто в качестве особой социальной группы, она во- обще не существует. Присвоение ею огромной доли народного дохода имеет характер социального паразитизма. Все это делает положение командующего советского слоя в высшей степени противоречивым, двусмысленным и недос- тойным, несмотря на полноту власти и дымовую завесу лести. Буржуазное общество сменило на своем пути много политических режимов и бюрократических каст, не меняя своих социальных основ. Оно обеспечило себя от реставрации крепостнических и цеховых отношений превосходством своих производственных методов. Государственная власть могла содейство- вать капиталистическому развитию или тормозить его, но в общем произво- дительные силы, на основах частной собственности и конкуренции, работали сами за себя. В противовес этому, имущественные отношения, вышедшие из социалистической революции, неразрывно связаны с новым государством, как их носителем. Перевес социалистических тенденций над мелкобуржуазными обеспечивается не автоматизмом хозяйства, - до этого еще далеко, - а по- литическими мерами диктатуры. Характер хозяйства целиком зависит, таким образом, от характера государственной власти. Крушение советского режима неминуемо привело бы к крушению планового хозяйства и, тем самым, к упразднению государственной собственности. Принудительная связь между трестами и заводами внутри трестов распалась бы. Наиболее преуспевающие предприятия поспешили бы выйти на самостоя- тельную дорогу. Они могли бы превратиться к акционерные компании или найти другую переходную форму собственности, напр. с участием рабочих в прибылях. Одновременно и еще легче распались бы колхозы. Падение нынеш- ней бюрократической диктатуры, без замены ее новой социалистической власть ю, означало бы, таким образом, возврат к капиталистическим отноше- ниям, при катастрофическом упадке хозяйства и культуры. Но если социалистическая власть еще абсолютно необходима для сохране- ния и развития планового хозяйства, то тем важнее вопрос: на кого опира- ется нынешняя советская власть , и в какой мере обеспечен социалистичес- кий характер ее политики? На XI съезде, в марте 1922 г., как бы прощаясь с партией, Ленин говорил по адресу командующего слоя: "история знает превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, преданность и прочие превосходные душевные качества - это вещь в политике совсем не серьезная". Бытие определяет сознание. За протекшие полтора десятка лет власть успела изменить свой социальный состав еще глубже, чем свои идеи. Так как из всех слоев советского общества бюрократия наилучше разрешила свой собственный социальный вопрос, и вполне довольна тем, что есть, то она перестает давать какие бы то ни было субъективные гарантии социалис- тического направления своей политики. Она продолжает охранять госу- дарственную собственность, лишь поскольку страшится пролетариата. Этот спасительный страх питается и поддерживается нелегальной партией больше- виков-ленинцев, которая есть наиболее сознательное выражение социалисти- ческой тенденции в противовес буржуазной реакции, пропитывающей термидо- рианскую бюрократию насквозь.
|