Даже и советски-настроенный читатель долженъ, мне кажется, понять, что не очень велики сладости этого рая, если выходы изъ него приходится охранять суровее, чемъ выходы изъ любой тюрьмы... Диапазонъ моихъ переживаний въ Советской России определяется темъ, что я прожилъ въ ней 17 летъ и что за эти годы -- съ блокнотомъ и безъ блокнота, съ фото-аппаратомъ и безъ фото-аппарата -- я исколесилъ ее всю. То, что я пережилъ въ течение этихъ советскихъ летъ, и то, что я видалъ на пространствахъ этихъ советскихъ территорий, -- определило для меня моральную невозможность оставаться въ России. Мои личныя переживания какъ потребителя хлеба, мяса и пиджаковъ, не играли въ этомъ отношении решительно никакой роли. Чемъ именно определялись эти переживания -- будетъ видно изъ моихъ очерковъ: въ двухъ строчкахъ этого сказать нельзя. ДВе СИЛЫ Если попытаться предварительно и, такъ сказать, эскизно, определить тотъ процессъ, который сейчасъ совершается въ России, то можно сказать приблизительно следующее: Процессъ идетъ чрезвычайно противоречивый и сложный. Властью созданъ аппаратъ принуждения такой мощности, какого история еще не видала. Этому принуждению противостоитъ сопротивление почти такой же мощности. Две чудовищныя силы сцепились другъ съ другомъ въ обхватку, въ безпримерную по своей напряженности и трагичности борьбу. Власть задыхается отъ непосильности задачъ, страна задыхается отъ непосильности гнета. Власть ставитъ своей целью мировую революцию. Въ виду {4} того, что надежды на близкое достижение этой цели рухнули, -- страна должна быть превращена въ моральный, политический и военный плацдармъ, который сохранилъ бы до удобнаго момента революционные кадры, революционный опытъ и революционную армию. Люди же, составляющие эту "страну", становиться на службу мировой революции не хотятъ и не хотятъ отдавать своего достояния и своихъ жизней. Власть сильнее "людей", но "людей" больше. Водоразделъ между властью и "людьми" проведенъ съ такой резкостью, съ какою это обычно бываетъ только въ эпохи иноземнаго завоевания. Борьба принимаетъ формы средневековой жестокости. Ни на Невскомъ, ни на Кузнецкомъ мосту ни этой борьбы, ни этихъ жестокостей не видать. Здесь -- территория, уже прочно завоеванная властью. Борьба идетъ на фабрикахъ и заводахъ, въ степяхъ Украины и Средней Азии, въ горахъ Кавказа, въ лесахъ Сибири и Севера. Она стала гораздо более жестокой, чемъ она была даже въ годы военнаго коммунизма, -- отсюда чудовищныя цифры "лагернаго населения" и непрекращающееся голодное вымирание страны. Но на завоеванныхъ территорияхъ столицъ, крупнейшихъ промышленныхъ центровъ, железнодорожныхъ магистралей достигнутъ относительный внешний порядокъ: "врагъ" или вытесненъ, или уничтоженъ. Терроръ въ городахъ, резонирующий по всему миру, сталъ ненуженъ и даже вреденъ. Онъ перешелъ въ низы, въ массы, отъ буржуазии и интеллигенции -- къ рабочимъ и крестьянамъ, отъ кабинетовъ -- къ сохе и станку. И для посторонняго наблюдателя онъ сталъ почти незаметенъ. КОНЦЕНТРАЦиОННЫЕ ЛАГЕРЯ Тема о концентрационныхъ лагеряхъ въ Советской России уже достаточно использована. Но она была использована преимущественно какъ тема "ужасовъ" и какъ тема личныхъ переживаний людей, попавшихъ въ концлагерь более или менее безвинно. Меня концлагерь интересуетъ не какъ территория "ужасовъ", не какъ место страданий и гибели миллионныхъ массъ, въ томъ числе и не какъ фонъ моихъ личныхъ переживаний -- каковы бы они ни были. Я не пишу сентиментальнаго романа и не собираюсь вызвать въ читателе чувства симпатии или сожаления. Дело не въ сожалении, а въ понимании. И вотъ именно здесь, въ концентрационномъ лагере, легче и проще всего понять основное содержание и основныя "правила" той борьбы, которая ведется на пространстве всей социалистической республики. Я хочу предупредить читателя: ничемъ существеннымъ лагерь отъ "воли" не отличается. Въ лагере, если и хуже, чемъ на воле, то очень ужъ не на много, -- конечно, для основныхъ массъ лагерниковъ -- для рабочихъ и крестьянъ. Все то, что происходитъ въ лагере, происходитъ и на воле -- и наоборотъ. Но только -- въ лагере все это нагляднее, проще, четче. Нетъ той рекламы, нетъ техъ "идеологическихъ надстроекъ", подставной и показной {5} общественности, белыхъ перчатокъ и оглядки на иностраннаго наблюдателя , какия существуютъ на воле. Въ лагере основы советской власти представлены съ четкостью алгебраической формулы. История моего лагернаго бытия и побега, если не доказываетъ, то, во всякомъ случае, показываетъ, что эту формулу я понималъ правильно. Подставивъ въ нее, вместо отвлеченныхъ алгебраическихъ величинъ, живыхъ и конкретныхъ носителей советской власти въ лагере, живыя и конкретныя взаимоотношения власти и населения, -- я получилъ нужное мне решение, обезпечившее въ исключительно трудныхъ объективныхъ условияхъ успехъ нашего очень сложнаго технически побега. Возможно, что некоторыя страницы моихъ очерковъ покажутся читателю циничными...
|