Классы уничтожены, от советов сохраняется лишь имя, но бю- рократия остается. Равенство прав рабочих и крестьян означает фактически равенство их бесправия перед бюрократией. Не менее знаменательно введение тайного голосования. Если принять на веру, что политическое равенство отвечает достигнутому социальному ра- венству, то загадочным представляется вопрос: почему же в таком случае голосование должно отныне ограждаться тайной? Кого собственно боится на- селение социалистической страны и от чьих покушений требуется защищать его? Старая советская конституция видела в открытой подаче голосов, как и в ограничениях избирательного права, орудие революционного класса про- тив буржуазных и мелкобуржуазных врагов. Нельзя допустить, что ныне тай- ное голосование вводится для удобств контр-революционного меньшинства. Дело идет, очевидно, о защите прав народа. Кого же боится социалистичес- кий народ, не так давно сбросивший царя, дворян и буржуазию? Сикофанты даже не задумываются над этим вопросом. Между тем в нем одном больше со- держания, чем во всех писаниях Барбюсов, Луи Фишеров, Дюранти, Веббов и им подобных. В капиталистическом обществе тайна голосования должна защищать эксплоатируемых от террора эксплуататоров. Если буржуазия пошла в конце концов, на такую реформу, конечно, под давлением масс, то только потому, что сама она оказалась заинтересованной в том, чтоб хоть отчасти огра- дить свое государство от той деморализации, какую она же насаждала. Но в социалистическом обществе не может быть, казалось бы, террора эксплуата- торов. От кого же приходится защищать советских граждан? Ответ ясен: от бюрократии. Сталин довольно откровенно признал это. На вопрос: почему нужны тайные выборы? он ответил буквально: "А потому что мы хотим дать советским людям полную свободу голосовать за тех, кого они хотят изб- рать". Так человечество узнало из авторитетного источника, что сегодня "советские люди" не могут еще голосовать за тех, кого они хотят избрать. Было бы, однако, поспешно заключать отсюда, будто новая конституция действительно принесет им завтра эту возможность. Но сейчас нас занимает другая сторона вопроса. Кто собственно эти "мы", которые могут дать и не дать народу свободу голосования? Это все та же бю рократия , от имени ко- торой говорит и действует Сталин. Его разоблачение относится к правящей партии так же точно, как и к государству, ибо сам Сталин занимает долж- ность генерального секретаря при помощи такой системы, которая не позво- ляет членам правящей партии избирать тех, кого они хотят. Слова: "мы хо- тим дать советским людям" свободу голосования неизмеримо важнее старой и новой конституции, вместе взятых, ибо эта неосторожная фраза есть под- линная конституция СССР, как она сложилась не на бумаге, а в борьбе жи- вых сил. Демократия и партия. Обещание предоставить советским людям свободу голосовать "за тех, ко- го они хотят избрать", представляет собою скорее художественный образ, чем политическую формулу. Советские люди будут иметь право выбрать своих "представителей" лишь из числа тех кандидатов, которых укажут им, под флагом партии, центральные или местные вожди. Правда, большевистская партия имела монопольное положение и в первый период советской эры. Од- нако, отождествлять эти два явления значило бы принимать видимость за существо. Запрещение оппозиционных партий было временной мерой, продик- тованной условиями Гражданской войны, блокады, интервенций и голода. Правящая партия, представлявшая в тот период подлинную организацию про- летарского авангарда, жила полнокровной внутренней жизнью: борьба груп- пировок и фракций до некоторой степени возмещала борьбу партий. Сейчас, когда социализм победил "окончательно и бесповоротно", образование фрак- ций карается концентрационным лагерем, если не расстрелом. Запрещение других партий из временного зла возведено в принцип. Даже у Комсомола, как раз к моменту опубликования новой конституции, отнято право зани- маться политическими вопросами. Между тем избирательным правом граждане и гражданки пользуются с 18 лет, а существовавший до 1936 г. возрастный предел для комсомольцев (23 года) ныне вовсе упразднен. Политика раз навсегда объявлена монополией бесконтрольной бюрократии. На вопрос американского интервьюера о роли партии в новой конституции Сталин ответил : "Коль скоро нет классов, коль скоро грани между классами стираются, ("нет классов" - "грани между классами - которых нет - стира- ются" Л.Т.) остается лишь некоторая, но не коренная разница между раз- личными прослойками социалистического общества, не может быть пита- тельной почвы для создания борющихся между собой партий. Где нет нес- кольких классов, не может быть нескольких партий, ибо партия есть часть класса". Каждое слово - ошибка, а иногда и две! Выходит так, будто клас- сы однородны; будто границы классов строго и раз навсегда очерчены; буд- то сознание класса точно соответствует его месту в обществе.
|