Я глазамъ своимъ не верю. -- Спасибо, гражданинъ начальникъ, я не курю. Коробка протягивается ко мне. -- Позвольте васъ спросить, докторъ Солоневичъ, -- сухимъ и резкимъ тономъ говоритъ Якименко, -- такъ на какого же вы чорта взялись за комиссионную работу? Ведь это же не ваша специальность. Вы ведь санитарный врачъ? Неудивительно, что третья часть не питаетъ доверия къ вашимъ диагнозамъ. Чортъ знаетъ, что такое... Берутся люди не за свое дело... Вся эта мотивировка не стоитъ выеденнаго яйца. Но Якименко отступаетъ, и это отступление нужно всемерно облегчить. -- Я ему это несколько разъ говорилъ, товарищъ Якименко, -- вмешиваюсь я. -- По существу -- это все докторъ Шуквецъ напуталъ... -- Вотъ еще: эта старая... шляпа, докторъ Шуквецъ... -- Якименко хватается за якорь спасения своего начальственнаго "лица"... -- Вотъ что: я сегодня же отдамъ приказъ о снятии васъ съ комиссионной работы. Займитесь санитарнымъ оборудованиемъ эшелоновъ. И имейте въ виду: за каждую мелочь я буду взыскивать съ васъ лично... Никакихъ отговорокъ... Чтобы эшелоны были оборудованы на ять... Эшелоновъ нельзя оборудовать не то, что на ять, но даже и на ижицу -- по той простой причине, что оборудовать ихъ нечемъ. Но Борисъ отвечаетъ: -- Слушаю, гражданинъ начальникъ... Изъ угла на меня смотритъ изжеванное лицо Стародубцева, но на немъ я читаю ясно: -- Ну, тутъ ужъ я окончательно ни хрена не понимаю... Въ сущности, не очень много понимаю и я. Вечеромъ мы все идемъ вместе за обедомъ. Борисъ говоритъ: {150} -- Да, а что ни говори -- а съ умнымъ человекомъ приятно поговорить. Даже съ умной сволочью... Уравнение съ неизвестной причиной Якименковскаго отступления мною уже решено. Стоя въ очереди за обедомъ я затеваю тренировочную игру: каждый изъ насъ долженъ про себя сформулировать эту причину, и потомъ эти отдельныя формулировки мы подвергнемъ совместному обсуждению. Юра прерываетъ Бориса, уже готоваго предъявить свое мнение: -- Постойте, ребята, дайте я подумаю... А потомъ вы мне скажете -- верно или неверно... После обеда Юра докладываетъ въ тоне объяснений Шерлока Хольмса доктору Ватсону. -- Что было бы, если бы Якименко арестовалъ Боба? Во-первыхъ, врачей у нихъ и такъ не хватаетъ. И, во-вторыхъ, что сделалъ бы Ватикъ? Ватикъ могъ бы сделать только одно -- потому что ничего другого не оставалось бы: пойти въ приемочную комиссию БАМа и заявить, что Якименко ихъ систематически надуваетъ, даетъ дохлую рабочую силу... Изъ БАМовской комиссии кто-то поехалъ бы въ Медгору и устроилъ бы тамъ скандалъ... Верно? -- Почти, -- говоритъ Борисъ. -- Только БАМовская комиссия заявилась бы не въ Медгору, а въ ГУЛАГ. По линии ГУЛАГа Якименке влетело бы за зряшные расходы по перевозке труповъ, а по линии ББК за то, что не хватило ловкости рукъ. А если бы не было тутъ тебя съ Ватикомъ, Якименко слопалъ бы меня и даже не поперхнулся бы... Таково было и мое объяснение. Но мне все-таки кажется до сихъ поръ, что съ Якименкой дело обстояло не такъ просто. И въ тотъ же вечеръ изъ соседней комнаты раздается голосъ Якименки: -- Солоневичъ Юрий, подите-ка сюда. Юра встаетъ изъ-за машинки. Мы съ нимъ обмениваемся безпокойными взглядами. -- Это вы писали этотъ списокъ? -- Я. Мне становится не по себе. Это наши подложные списки. -- А позвольте васъ спросить, откуда вы взяли эту фамилию -- какъ тутъ ее... Абруррахмановъ... Такой фамилии въ карточкахъ нетъ. Моя душа медленно сползаетъ въ пятки. -- Не знаю, товарищъ Якименко... Путаница, вероятно, какая-нибудь... -- Путаница!.. Въ голове у васъ путаница. -- Ну, конечно, -- съ полной готовностью соглашается Юра, -- и въ голове -- тоже. Молчание. Я, затаивъ дыхание, вслушиваюсь въ малейший звукъ. -- Путаница?.. Вотъ посажу я васъ на неделю въ ШИЗО! -- Такъ я тамъ, по крайней мере, отосплюсь, товарищъ Якименко. -- Немедленно переписать эти списки. .. Стародубцевъ! Все {151} списки проверять. Подъ каждымъ спискомъ ставить подпись проверяющаго. Поняли? Юра выходитъ изъ кабинета Якименки бледный. Его пальцы не попадаютъ на клавиши машинки. Я чувствую, что руки дрожатъ и у меня. Но -- какъ будто, пронесло... Интересно, когда наступить тотъ моментъ, когда не пронесетъ? Наши комбинации лопнули автоматически. Они, впрочемъ, лопнули бы и безъ вмешательства Якименки: не спать совсемъ -- было все-таки невозможно. Но что зналъ или о чемъ догадывался Якименко? ИЗМОРЪ Я принесъ на Погру списки очередного эшелона и шатаюсь по лагпункту. Стоить лютый морозъ, но после урчевской коптильни -- такъ хорошо проветрить легкия. Лагпунктъ неузнаваемъ... Уже давно никого не шлютъ и не выпускаютъ въ лесъ -- изъ боязни, что люди разбегутся, хотя бежать некуда, -- и на лагпункте дровъ нетъ.
|