Из самого центра национальной жизни исчез тот непререкаемый и бесспорный авторитет, который веками судил и рядил внутрисемейные отношения в государстве и ставил всякого на надлежащую ему полку. Годунов таким авторитетом быть уже не мог: его избрали по "заслугам", и, как бы ни было законно избрание, - у всякого Шуйского возникла естественная по человечеству мыслишка: а чем же я, спрашивается, хуже Годунов а? "Ведь Шуйский, Воротынский, легко сказать, природные князья. Природные и рюриковской крови". А тут "вчерашний раб, татарин, зять Малюты" и прочее в этом роде. Как не воспользоваться моментом и не наверстать вековых боярских проторей и убытков? Шуйские стали мутить. И после смерти Годунов а вокруг престола стали возникать самые фантастические комбинации - до семибоярщины включительно. Об этих боярах летописец говорит с вероятно бессознательной иронией: "ничто же им правльшим, точно два месяца властью насладищася": ничего не вышло. Но даже и наслаждение властью было довольно проблематично: пришлось дрожать то перед ворами, то перед поляками, то перед собственной "чернью". Кончилось тем, что северные мужики, тяглые мужики, посадские мужики пришли в Москву, разогнали поляков, бродяг и воров, восстановили самодержавие, и ушли домой на свои промысла и пожни, погрозив своим кулачищем будущим кандидатам в олигархи и диктаторы. ЦАРЬ И СВОБОДА Я заканчиваю свой обзор истории Москвы, - он, как я уже предупреждал, - очень неполон. Нет, например, ряда иностранных отзывов о богатстве Москвы, о приволье и сытости ее низовой мужицкой жизни, о том, что народ этот может поистине почитаться счастливым - этот отзыв, насколько я помню, принадлежит Олеарию - его, как и много другого, у меня под рукой нет. Да, по существу, не это играет решающую роль. Наиболее существенное обстоятельство заключается все-таки в том, что Московская Русь выжила - выжила вопреки совершенно окаянной и географии и истории и всяким "сырьевым базам", "производственным отношения м", "экономическим предпосылкам" и прочей марксистской чепухе. Выжив сама, она спасла и все племена русского народа и все славянство. Если бы не Москва, то со славянством было бы кончено - в этом никаких сомнений быть не может. И если в годы Второй мировой войны немцы от Сталинграда откатились, то это вовсе не из-за счастливой сталинской конституции, а из-за того, и только из-за того, что предшествующие поколения накопили чудовищный запас ценностей и моральных и материальных и даже территориальных. Эти ценности накопила в основном Москва, Петербург получил уже готовенькую империю и никак нельзя сказать, чтобы он оказался очень уж толковым наследником. Кое- что было приобретено - частью нужное - Прибалтика, юг Украины, Кавказ, частью и вовсе не нужное - Польша. Но было потеряно единство нации, было потеряно чувство национального самоуважения и были потеряны все крестьянские свободы: если Москва была тяглой империей, а Петербург был рабовладельческой, то СССР стал каторжной. Напомню еще и еще раз основные этапы на тяжком жизненном пути московской монархии. Она возникает при поддержке мизинных людей Владимира, укрепляется народной революцией при преемниках Андрея, притягивает и стягивает к себе все низы удельных княжеств, в том числе и Новгорода, ее поддерживает и московская посадская масса и тяглые мужики севера и низы украинского казачества и лишенное правящего слоя белорусское крестьянство. Нигде, ни на одном отрезке русской истории, - включая в эти отрезки и Разина с Пугачевым, - вы не найдете ни одного примера протеста массы против монархии. И - с другой стороны - не найдете ни одного примера попытки монархии подавить массы, подавить низы. И масса м и монархии их линия удавалась не всегда. В Смутное Время масса запуталась между кандидатами в цари, но не кандидатами в президенты республики, - в послепетровское время - до Николая Первого у нас монархии не было вообще. Нам, переживающим смутное время номер второй, очень трудно бросить обвинение московской массе начала XVII века: запутаться было совсем не мудрено. Еще труднее бросить упрек послепетровской монархии: ее не было, и упрекать некого. Была диктатура дворянства. И недаром были убраны Петр Второй, Иоанн Антонович, Петр Третий и Павел Петрович. Диктатура дворянства кончилась неудачной попыткой убрать и Николая Павловича - но диктатура дворянской администрации оставалась еще сто лет - только постепенно ликвидируемая монархией. Московская линия была совершенно ясна - и внутриполитически и внешнеполитически. Она была ярко национальной и ярко демократической. Совершенно нельзя себе представить, чтобы Москва, завоевав Белоруссию, - оставила бы православного русского мужика рабом польского и католического помещика - с Петербургом это случилось. Нельзя себе представить, чтобы Москва вела войны из-за "Генуи и Лукки", из-за венгерского восстания или прекращала бы победоносную войну из-за преклонения перед знатным иностранцем, как была прекращена прусская война после завоевания Берлина - из-за преклонения перед Фридрихом Вторым.
|