Ребята верятъ плохо. "Что-бъ они для насъ делать что стали -- держи карманъ"... "Насъ сюда для умору, а не для футбола посадили". "Конечно, для умору -- какой имъ хренъ насъ физкультурой развивать". "Знаемъ мы ужъ: строить-то насъ пошлютъ -- а играть будутъ гады". -- Какие гады? {415} -- А вотъ эти... -- безпризорникъ привелъ совершенно непечатный терминъ, обозначающий самоохранниковъ. -- "На гадовъ работать не будемъ"... "Хренъ съ ними -- пусть сами работаютъ". Я пытаюсь убедить ребятъ, что играть будутъ и они: "Э, нетъ, такое ужъ мы слыхали". "Насъ, дядя, не проведешь". "Заливай кому другому"... Я чувствую, что эту тему лучше бы до поры до времени оставить въ стороне -- очень ужъ широкая тема. На " гадовъ " не хочетъ работать и рабочий, не хотятъ и безпризорники... Я вспомнилъ историю со своими спортпарками, вспомнилъ сообщение Радецкаго о ихъ дальнейшей судьбе -- и даже несколько удивился: въ сущности, вотъ съ этой безпризорной площадкой повторяется совершенно та же схема: я действую, какъ несколько, скажемъ, идеалистически настроенный спецъ -- никто же меня не тянулъ браться за эту площадку, разве что завклубъ; я, значитъ, буду планировать и, такъ сказать, организовывать, безпризорники будутъ строить -- а играть будутъ самоохрана и Вохръ... И въ самомъ деле -- стоило ли огородъ городить?.. Я переношу вопросъ въ несколько иную плоскость: -- Такъ вамъ же веселее пойти поковыряться здесь въ лесу, чемъ торчать въ баракахъ. Мои собеседники оказываются гораздо сообразительнее, чемъ могъ предполагать. -- Объ этомъ и разговору нетъ, въ баракахъ съ тоски къ ... матери подохнуть можно, а еще зимой -- такъ ну его... Намъ расчетъ такой, чтобы строить ее все лето -- все лето будутъ водить... ___ Безпризорники всехъ безконечныхъ советскихъ социалистическихъ, федеративныхъ, автономныхъ и прочихъ республикъ говорятъ на одномъ и томъ же блатномъ жаргоне и съ однимъ и темъ же одесскимъ акцентомъ. По степени выработанности этого жаргона и акцента можно до некоторой степени судить о длительности безпризорнаго стажа даннаго мальчишки. Кое-кто изъ моихъ собеседниковъ еще не утерялъ своего основного акцента. Я спрашиваю одного изъ нихъ, когда это онъ попалъ въ безпризорники. Оказывается, съ осени прошлаго года, здесь -- съ весны нынешняго -- тысячу девятьсотъ тридцать четвертаго... Такихъ -- призыва этого года -- въ моей группе набирается пять человекъ -- въ группе его человекъ сорокъ... Еще одно открытие... Мальчишка со стажемъ этого года -- явственно крестьянский мальчишка съ ясно выраженнымъ вологодскимъ акцентомъ, летъ этакъ 13-14-ти. -- А ты-то какъ попалъ? Мальчишка разсказываетъ: отецъ былъ колхозникомъ, попался на краже колхозной картошки, получилъ десять летъ. Мать померла съ голоду. "А въ деревне-то пусто стало -- все одно, какъ {416} въ лесу... повысылали. Младший братъ давно болелъ глазами и ослепъ". Разсказчикъ забралъ своего братишку и отправился въ Питеръ, где у него служила какая-то тетка. "Где служила?" -- "Известно где -- на заводе". "А на какомъ?" -- "Ну, просто на заводе"... Словомъ -- тетка Ксюшка, а фамилию забылъ -- вроде чеховскаго адреса: "на деревню, дедушке". Кое-какъ добрались до Питера, который оказался несколько не похожъ на все то, что лесной крестьянский мальчишка видалъ на своемъ веку. Братъ где-то затерялся въ вокзальной сутолоке, а парнишку сцапало ГПУ. -- А, небось, слямзилъ тоже? -- скептически прерываетъ кто-то изъ ребятъ. -- Н-не, не успелъ... Неумелый былъ. Теперь-то онъ научится... Второй -- призыва этого года -- сынъ московскаго рабочаго. Рабочаго съ семьей перебрасывали на Магнитку. Мальчишка -- тоже летъ 12--13-ти -- не то отсталъ отъ поезда, побежавъ за кипяткомъ, не то, набравъ кипятку, попалъ не въ тотъ поездъ -- толкомъ онъ разсказать объ этомъ не могъ. Ну, и тутъ завертелось. Мотался по какимъ-то станциямъ, разыскивая семью -- вероятно, и семья его разыскивала; подобрали его безпризорники -- и пошелъ парень... Остальныя истории совершенно стандартны: голодъ, священная социалистическая собственность, ссылка отца -- а то и обоихъ родителей -- за попытку прокормить ребятъ своимъ же собственнымъ хлебомъ, который ныне объявленъ колхознымъ, священнымъ и неприкосновеннымъ для мужичьяго рта -- ну, остальное ясно. У городскихъ, преимущественно рабочихъ детей, безпризорность начинается съ безнадзорности: отецъ на работе часовъ по 12 -- 15, мать -- тоже, дома есть нечего, начинаетъ мальчишка подворовывать, потомъ собирается целая стайка вотъ этакихъ "промышленниковъ" -- дальше опять все понятно. Новымъ явлениемъ былъ еврейский мальчишка, сынъ еврейскаго колхозника -- побочный продуктъ коллективизации джойнтовскихъ колоний въ Крыму.
|