Что, не правду я говорю? -- Конечно, недооценка, -- согласился я. {308} -- Вы же понимаете, имъ нуженъ работникъ. И не какой-нибудь, а крупнаго масштаба, вотъ вроде васъ. Но, если я васъ спрашиваю, вы пойдете въ КВО... -- Ходилъ -- не приняли. -- Не приняли, -- обрадовался Медоваръ, -- ну вотъ, что я вамъ говорилъ. А если бы и приняли, такъ дали бы вамъ тридцать рублей жалованья, какой вамъ расчетъ? Никакого расчета. Знаете, И. Л., мы люди свои, зачемъ намъ дурака валять, я же знаю, что вы по сравнению со мной мирового масштаба специалистъ. Но вы заключенный, а я членъ партии. Теперь допустите: что я получилъ бы место инспектора физкультуры при КВО, они бы мне дали пятьсотъ рублей... Нетъ, пожалуй, пятисотъ, сволочи, не дадутъ: скажутъ, работаю по совместительству съ "Динамо"... Ну, триста рублей дадутъ, триста дадутъ обязательно. Теперь такъ: вы писали бы мне всякия тамъ директивы, методически указания, инструкции и все такое, я бы бегалъ и оформлялъ все это, а жалованье, понимаете, пополамъ. Вы же понимаете, И. Л., я вовсе не хочу васъ грабить, но вамъ же, какъ заключенному, за ту же самую работу дали бы копейки. И я тоже не даромъ буду эти полтораста рублей получать, мне тоже нужно будетъ бегать... Медоваръ смотрелъ на меня съ такимъ видомъ, словно я подозревалъ его въ эксплоатационныхъ тенденцияхъ. Я смотрелъ на Медовара, какъ на благодетеля рода человеческаго. Полтораста рублей въ месяцъ! Это для насъ -- меня и Юры -- по кило хлеба и литру молока въ день. Это значитъ, что въ побегъ мы пойдемъ не истощенными, какъ почти все, кто покушается бежать, у кого силъ хватаетъ на пять дней и -- потомъ гибель. -- Знаете что, Яковъ Самойловичъ, въ моемъ положении вы могли бы мне предложить не полтораста, а пятнадцать рублей, и я бы ихъ взялъ. А за то что вы предложили мне полтораста, да еще и съ извиняющимся видомъ, я вамъ предлагаю, такъ сказать, встречный промфинпланъ. -- Какой промфинпланъ, -- слегка забезпокоился Медоваръ. -- Попробуйте заключить съ ГУЛАГомъ договоръ на книгу. Ну, вотъ, вроде: "Руководство по физкультурной работе въ исправительно-трудовыхъ лагеряхъ ОГПУ". Писать буду я. Гонораръ -- пополамъ. Идетъ? -- Идетъ, -- восторженно сказалъ Медоваръ, -- вы, я вижу, не даромъ жили въ Одессе. Честное мое слово -- это же вовсе великолепно. Мы, я вамъ говорю, мы таки сделаемъ себе имя. То-есть, конечно, сделаю я, -- зачемъ вамъ имя въ ГУЛАГе, у васъ и безъ ГУЛАГа имя есть. Пишите планъ книги и планъ работы въ КВО. Я сейчасъ побегу въ КВО Корзуна обрабатывать. Или нетъ, лучше не Корзуна, Корзунъ по части физкультуры совсемъ идиотъ, онъ же горбатый. Нетъ, я сделаю такъ -- я пойду къ Успенскому -- это голова. Ну, конечно же, къ Успенскому, какъ я, идиотъ, сразу этого не сообразилъ? Ну, а вы, конечно, сидите безъ денегъ? Безъ денегъ я, къ сожалению, сиделъ уже давно. -- Такъ я вамъ завтра авансъ выпишу. Мы вамъ будемъ {309} платить шестьдесятъ рублей въ месяцъ. Больше не можемъ, ей Богу, больше не можемъ, мы же за васъ еще и лагерю должны 180 рублей платить ... Ну, и сыну тоже что-нибудь назначимъ... Я васъ завтра еще на столовку ИТР устрою11. БЕЗПЕЧАЛЬНОЕ ЖИТЬЕ Весна 1934 года, дружная и жаркая, застала насъ съ Юрой въ совершенно фантастическомъ положении. Медоваръ реализовалъ свой проектъ: устроился "инспекторомъ" физкультуры въ КВО и мои 150 рублей выплачивалъ мне честно. Кроме того, я получалъ съ "Динамо еще 60 рублей и давалъ уроки физкультуры и литературы въ техникуме. Уроки эти, впрочемъ, оплачивались уже по лагернымъ расценкамъ: пятьдесятъ копеекъ за академический часъ. Полтинникъ равнялся цене 30 граммъ сахарнаго песку. Питались мы въ столовой ИТР, въ которую насъ устроилъ тотъ же Медоваръ -- при поддержке Радецкаго. Медоваръ далъ мне бумажку начальнику отдела снабжения ББК, тов. Неймайеру. Въ бумажке было написано: "инструкторъ физкультуры не можетъ работать, когда голодный"... Почему, " когда голодный, можетъ работать лесорубъ и землекопъ -- я, конечно, выяснять не сталъ. Кроме того, въ бумажке была и ссылка: "по распоряжению тов. Радецкаго"... Неймайеръ встретилъ меня свирепо: -- Мы только что сняли со столовой ИТР сто сорокъ два человека. Такъ что же, изъ-за васъ мы будемъ снимать сто сорокъ третьяго. -- И сто сорокъ четвертаго, -- наставительно поправилъ я, -- здесь речь идетъ о двухъ человекахъ. Неймайеръ посмотрелъ на одинаковыя фамилии и понялъ, что вопросъ стоитъ не объ "ударнике", а о протекции. -- Хорошо, я позвоню Радецкому, -- несколько мягче сказалъ онъ. Въ столовую ИТР попасть было труднее, чемъ на воле -- въ партию. Но мы попали. Было неприятно то, что эти карточки были отобраны у какихъ-то инженеровъ, но мы утешались темъ, что это -- не надолго, и темъ, что этимъ-то инженерамъ все равно сидеть, а намъ придется бежать, и силы нужны. Впрочемъ, съ Юриной карточкой получилась чепуха: для него карточку отобрали у его же непосредственнаго начальства, директора техникума, инж. Сташевскаго, и мы решили ее вернуть -- конечно, нелегально, просто изъ рукъ въ руки, иначе бы Сташевский этой карточки уже не получилъ бы, ее перехватили бы по дороге.
|