Петербург насчитывал около 820 тысяч душ "самодеятельного" населения, в том числе 433 тысячи рабочих и прислуги; таким образом пролетарское население столицы достигает 53%. Если принять в расчет и несамодеятельные элементы, то, ввиду относительной малосемейности пролетариата, мы получим для него несколько низшую цифру (50,8%). Во всяком случае, пролетариат составляет больше половины населения Петербурга. Совет Рабочих Депутатов не был официальным представительством всего почти полумиллионного рабочего населения столицы: организационно он объединял около 200 тысяч душ, преимущественно фабрично-заводских рабочих, и хотя его политическое влияние, прямое и косвенное, простиралось на более обширный круг, тем не менее, еще очень значительные слои пролетариата (строительные рабочие, прислуга, чернорабочие, извозчики) очень мало или вовсе не были им захвачены. Несомненно, однако, что Совет выражал интересы всей этой пролетарской массы. Если на заводах и были так называемые черносотенные элементы, то число их на глазах у всех таяло не по дням, а по часам. В пролетарских массах политическое господство Совета в Петербурге могло иметь только друзей, но не врагов. Исключение могла бы составить лишь привилегированная прислуга, лакеи сановных лакеев из высшей бюрократии, кучера министров, биржевиков и кокоток, - эти консерваторы и монархисты по профессии. Среди интеллигенции, столь многочисленной в Петербурге, Совет имел гораздо больше друзей, чем врагов. Тысячи учащейся молодежи признавали над собой политическое руководство Совета и горячо поддерживали его шаги. Дипломированная и служилая интеллигенция, за исключением безнадежно ожиревших элементов, была, по крайней мере до поры до времени, на его стороне. Энергичная поддержка почтово-телеграфной забастовки привлекла к Совету сочувственное внимание низших слоев чиновничества. Все, что было в городе угнетенного, обездоленного, честного, жизненного, - все это сознательно или инстинктивно влеклось к Совету. Что было против него? Представители капиталистического хищничества; биржевики, игравшие на повышение; подрядчики, купцы и экспортеры, разорявшиеся вследствие забастовок; поставщики золотой черни; шайка петербургской думы, этого синдиката домовладельцев; высшая бюрократия; кокотки, внесенные в государственный бюджет; звездоносцы; хорошо оплачиваемые публичные мужчины; охранное отделение, - все жадное, грубое, распутное и обреченное смерти. Между армией Совета и его врагами стояли политически неопределенные, колеблющиеся или ненадежные элементы. Наиболее отсталые группы мещанства, еще не вовлеченные в политику, не успели достаточно понять роль и смысл Совета и определить свое отношение к нему. Хозяева-ремесленники были встревожены и напуганы. Возмущение мелкого собственника против разорительных стачек боролось в них со смутным ожиданием лучшего будущего. Выбитые из колеи профессиональные политики интеллигентских кружков, радикальные журналисты, не знающие, чего хотят, демократы, изъеденные скептицизмом, снисходительно брюзжали против Совета, пересчитывали по пальцам его ошибки и вообще давали понять, что, если б они оказались во главе этого учреждения, пролетариат был бы осчастливлен навсегда. Извинением этих господ служит их бессилие. Во всяком случае Совет фактически или потенциально был органом огромного большинства населения. Его враги в составе населения столицы не были бы опасны для его политического господства, если б они не имели заступника в еще живом абсолютизме, опирающемся на наиболее отсталые элементы мужицкой армии. Слабость Совета не была его собственной слабостью, - это была слабость чисто городской революции. Период пятидесяти дней был периодом ее высшего могущества. Совет был ее органом борьбы за власть. Классовый характер Совета определялся резким классовым расчленением городского населения и глубоким политическим антагонизмом между пролетариатом и капиталистической буржуазией - даже в исторически ограниченных рамках борьбы с самодержавием. Капиталистическая буржуазия после октябрьской стачки сознательно тормозила революцию; мещанство оказалось слишком ничтожно, чтобы играть самостоятельную роль; пролетариат был неоспоримым гегемоном городской революции, его классовая организация была его органом борьбы за власть. Совет был тем сильнее, чем деморализованнее было правительство. Он тем в большей мере сосредоточивал на себе симпатии не-пролетарских слоев, чем беспомощнее и растеряннее рядом с ним оказывалась старая государственная власть. Массовая политическая стачка была главным орудием в руках Совета. Благодаря тому, что он связывал все группы пролетариата непосредственной революционной связью и поддерживал рабочих каждого предприятия авторитетом и силой класса, он получил возможность приостанавливать хозяйственную жизнь в стране. Несмотря на то, что собственность на средства производства попрежнему оставалась в руках капиталистов и государства, несмотря на то, что государственная власть оставалась в руках бюрократии, распоряжение национальными средствами производства и сообщения - по крайней мере поскольку речь шла о том, чтобы прекратить правильную хозяйственную и государственную жизнь - оказывалось в руках Совета.
|