и ничего больше... Где Раковские, Троцкие, Рыковы, Томоши?.. Впрочемъ, съ моей точки зрения, -- они не многимъ лучше: но все-таки -- это, если хотите, фанатики, но идея у нихъ была. А у Сулиманова, Акулова, Литвинова? А о техъ ужъ, кто пониже, -- не стоитъ и говорить... Чекалинъ ничего не ответилъ. Онъ снова налилъ наши сосуды, пошарилъ по столу, подъ газетами. Репа уже была съедена, оставалась икра и кислая капуста. -- Да, а на закусочномъ фронте -- у насъ прорывъ... Придется подъ капусту... Ну, ничего -- зато революция, -- кисло усмехнулся онъ. -- Н-да, революция... Вамъ, видите, ли хорошо стоять въ стороне и зубоскалить... Вамъ что? А вотъ -- мне... Я съ шестнадцати летъ въ революции. Три раза раненъ. Одинъ братъ погибъ на колчаковскомъ фронте -- отъ белыхъ... Другой -- на деникинскомъ -- отъ красныхъ. Отецъ железнодорожникъ померъ, кажется, отъ голода... Вотъ, видите... Жена была... И вотъ -- восемнадцать летъ... За восемнадцать летъ -- разве былъ хоть день человечьей жизни? Ни хрена не было... Такъ, что вы думаете -- разве я теперь могу сказать, что вотъ все это зря было сделано, давай, братва, обратно? А такихъ, какъ я, -- миллионы... -- Положимъ, далеко уже не миллионы... -- Миллионы... Нетъ, товарищъ Солоневичъ, не можемъ повернуть... Да, много сволочи... Что-жъ? Мы и сволочь используемъ. И есть еще у насъ союзникъ -- вы его недооцениваете. Я вопросительно посмотрелъ на Чекалина... -- Да, крепкий союзникъ -- буржуазныя правительства... Они на насъ работаютъ. Хотятъ -- не хотятъ, а работаютъ... Такъ что, можетъ быть, мы и вылеземъ -- не я, конечно, мое дело уже пропащее -- вотъ только по эшелонамъ околачиваться. -- Вы думаете , что буржуазными правительствами вы играете, а не они вами? -- Ну, конечно, мы играемъ, -- сказалъ Чекалинъ уверенно. -- У насъ въ однихъ рукахъ все: и армия, и политика, и заказы, и экспортъ, и импортъ. Тамъ нажмемъ, тамъ всунемъ въ зубы заказъ. И никакихъ тамъ парламентскихъ запросовъ. Чистая работа.. -- Можетъ быть... Плохое и это утешение: отыграться на организации кабака въ мировомъ масштабе... Если въ России делается чортъ знаетъ что, то Европа такой марки и вообще не выдержитъ. То, что вы говорите, -- возможно. Если Сталинъ досидитъ до еще одной европейской войны -- онъ ее, конечно, используетъ. Можетъ быть, онъ ее и спровоцируетъ. Но это будетъ означать гибель всей европейской культуры. Чекалинъ посмотрелъ на меня съ пьяной хитрецой. -- На европейскую культуру намъ, дорогой товарищъ, чхать... {184} Много трудящияся массы отъ этой культуры имели? Много мужикъ и рабочий имели отъ вашего царя? -- Не очень много, но, во всякомъ случае, неизмеримо больше, чемъ они имеютъ отъ Сталина. -- Сталинъ -- переходный периодъ. Мы съ вами -- тоже переходный периодъ. По Ленину: наступаетъ эпоха войнъ и революций... -- А вы довольны? -- Всякому человеку, товарищъ Солоневичъ, хочется жить. И мне -- тоже. Хочется, чтобы была баба, что-бъ были ребята, ну и все такое. А разъ нетъ -- такъ нетъ. Можетъ быть, на нашихъ костяхъ -- хоть у внуковъ нашихъ это будетъ . Чекалинъ вдругъ странно усмехнулся и посмотрелъ на меня, какъ будто сделалъ во мне какое-то открытие. -- Интересно выходитъ... Детей у меня нетъ -- такъ что и внуковъ не будетъ . А у васъ сынъ есть. Такъ что выходитъ, въ конце концовъ, что я для вашихъ внуковъ стараюсь... -- Охъ, ей-Богу, было бы на много проще, если бы вы занялись своими собственными внуками, а моихъ -- предоставили бы моимъ заботамъ. И вашимъ внукамъ было бы легче, и моимъ... -- Ну, объ моихъ нечего и говорить. Насчетъ внуковъ -- я уже человекъ конченный. Такая жизнь даромъ не проходитъ. Это признание застало меня врасплохъ. Такъ бываетъ, бываетъ очень часто -- это я зналъ, но признаются въ этомъ очень немногие... Вспомнились стихи Сельвинскаго: "Сволочной Богъ -- онъ таки зналъ напередъ, Онъ таки выдумалъ имъ отомщение, Даже темъ, кого штыкъ поберегъ, Вошь пощадила, простилъ священникъ"... Да, отомщение, конечно есть... Чекалинъ смотрелъ на меня съ такимъ видомъ, какъ будто хотелъ сказать: ну что, видалъ? Но во мне, вместо сочувствия, подымалась ненависть -- чортъ ихъ возьми совсемъ всехъ этихъ идеалистовъ, энтузиастовъ, фанатиковъ. Съ железнымъ и тупымъ упорствомъ, изъ века въ векъ, изъ поколения въ поколение они только темъ и занимаются что портятъ жизнь -- и себе, и еще больше другимъ... Все эти Торквемады и Саванароллы, Робеспьеры и Ленины... Съ таинственной силой ухватываются за все, что только ни есть самаго идиотскаго въ человеке, и вотъ -- сидитъ передо мною одна изъ такихъ идеалистическихъ душъ -- до пупа въ крови (въ томъ числе и въ своей собственной)...
|