И м-р Эттли, сооружая в Англии партийно - бюрократическое государство, сейчас говорит о русской искони полицейской государственности. И заводит полицейский строй, какого во времена Николая Второго у нас все-таки не существовало: "чисток" правительственного аппарата у нас все-таки не было, по всему пространству нашей Империи мы все могли ездить, как хотели, и над русским пролетариатом не было никакого приводного ремня к массам и этот пролетариат не подлежал никаким циркулярам никаких министерств труда. Но между русским самодержавием и английским парламентаризмом, русским "полицейским государством" и британскими свободами существовало и еще одно различие: со своими задачами русское самодержавие справлялось совершенно неизмеримо лучше английского парламентаризма. Достаточно сравнить две основные вещи: американское освобождение рабов парламентарными методами оказалось невозможным: пришлось вести гражданскую войну. Свободы труда и передвижения нет в Англии и сейчас. Победа Первой мировой войны была проиграна, и победа Второй мировой войны проигрывается сумасшедшими темпами. В 1814 году русское самодержавие разгромило французский "тоталитарный режим", созвало Венский Конгресс и организовало Священный Союз. В Европе царил почти полный мир - никто не был ограблен и даже почти никто не был обижен. Историю победы демократии в Первой мировой войне м-р Черчилль называет сплошным безумием: "Эта история, в самом основном есть список преступлений, глупости и страданий". История Второй мировой победы есть нечто еще худшее: и глупость, и преступление, и страдания, и предательство, и, наконец, просто сумасшедший дом. Черчилль в своих "Воспоминаниях" рисует истинно жуткую картину: "В 1938 году был смысл воевать за Чехию, ибо тогда германская армия только с великим трудом могла бросить на западный фронт полдюжины обученных дивизий, а французы могли ринуться на Рейн или в Рурскую область шестидесятью- семидесятью дивизиями..." "Но все это люди считали неразумным, преждевременным, стоящим ниже современного уровня мышления и морали". Вот - усилиями всеевропейского социализма и парламентаризма мы и сидим: намного, очень намного ниже самого скромного уровня мышления и морали, по-видимому общепринятого уже и при Олеге. Английская патриотическая поговорка гласит: "Англия проигрывала все сражения, кроме последнего". Давайте вспомним: в свое время были проиграны два последних сражения: одно - против Франции Жанны Д'Арк, другое против Америки Георга Вашингтона. В переводе на язык русской истории, это обозначает примерно то же, что для нас означал бы разгром в Польше или отделение Сибири. Английская патриотическая песенка поет: "Никогда, никогда, никогда Англичанин не будет рабом!" Давайте вспомним: британская армия и, еще больше британский флот, были построены не на началах всеобщей воинской повинности, не на долге каждого англичанина идти защищать старую и веселую Англию, а на захвате в рабство матросов и солдат - которых вербовщики спаивали в кабаках, в пьяном виде отвозили на суда и там было то же, что было и на галерах эпохи гребного флота. Русская армия от Олега до Николая Второго никогда не вербовала своих бойцов ни путем купли, ни путем спаивания. Она не захватывала и не покупала рабов ни на хлопковые плантации XIX века, ни на каучуковые ХХ-го. Россия первая предложила миру и Лигу Наций, и разоружение, и Гаагский Трибунал, но совершенно невозможно себе представить, чтобы при наличии Империи Российской и Императоров Всероссийских Лига Наций и ООН превратились бы в то, во что превратила их борьба правительств и партий, парламентов и профсоюзов, трестов и деятелей, ораторов, танцоров и жулья. Можете ли вы себе представить, чтобы Государь Император Николай Второй, имея на русско-германской границе более чем десятикратное превосходство в силах - дал бы немцам съесть своего союзника, которому он за год до этого торжественно обещал свою вооруженную поддержку? Если вы это можете себе представить - позвольте мне позавидовать силе вашего воображения. * * * Так вот, - прошли мы одиннадцативековой путь от Олега до Николая Второго и в самых истоках этого пути мы, туманно и расплывчато, подмечаем те же общие черты, что и в его конце, - я, впрочем, никакого "конца" пока не вижу. Если бы наша историческая наука занималась бы исследованием фактов, а не агитацией в пользу галлюцинаций, то мы, вероятно, знали бы об истоках нашего государственного бытия что-то более вразумительное, чем отдельные эпизоды борьбы за киевский великокняжеский стол. Но мы этого ничего не знаем. Или почти не знаем. Все те светочи науки, которые нам освещали наше прошлое, всем своим нутром принадлежали ко всяким в мире коронам - кроме , конечно, русской. Это в какой-то степени повторяет историю убогой нашей "военной миссии". Учились наши генералы у итальянцев эпохи Возрождения и у поляков эпохи вырождения, у шведов Карла XII и у немцев Фридриха Великого, у Наполеона и у Клаузевица - то есть у опыта всех тех армий, которые были разбиты нашей собственной.
|