Оставалось примириться с тем фактом, что для создания пролетарской культуры у пролетариата не оказа- лось самого необходимого условия: времени. Вчерашняя концепция немедлен- но предается забвению: в порядок дня ставится сразу "социалистическая культура". Выше мы уже познакомились отчасти с ее содержанием. Духовное творчество требует свободы. Самый замысел коммунизма: подчи- нить природу технике, а технику - плану и заставить сырую материю давать без отказу все, что нужно человеку, и далеко сверх того, имеет своей высшей целью: освободить окончательно и раз навсегда творческие силы че- ловека от всяких тисков, ограничений и унижающих зависимостей. Личные отношения, наука, искусство не будут знать никакого извне навязанного "плана", ни даже тени принуждения. В какой мере духовное творчество бу- дет индивидуальным или коллективным, будет целиком зависеть от самих творцов. Другое дело - переходный режим. Диктатура отражает прошлое вар- варство, а не будущую культуру. Она налагает по необходимости суровые ограничения на все виды деятельности, в том числе и на духовное твор- чество. Программа революции с самого начала видела в этих ограничениях временное зло и обязывалась, по мере упрочения нового режима, устранять одно за другим все стеснения свободы. Во всяком случае и в наиболее го- рячие годы гражданской войны вождям революции было ясно, что прави- тельство может, руководясь политическими соображениями, ограничивать свободу творчества, но ни в каком случае не претендовать на роль коман- дира в области науки, литературы и искусства. При довольно "консерватив- ных" личных художественных вкусах, Ленин политически оставался в высшей степени осторожен в вопросах искусства, охотно ссылаясь на свою некомпе- тентность. Покровительство Луначарского, народного комиссара просвещения и искуств, всяким видам модернизма нередко смущало Ленин а, но он ограни- чивался ироническими замечаниями в частных беседах и оставался крайне далек от мысли превратить свои литературные вкусы в закон. В 1924 г., уже на пороге нового периода, автор этой книги так формулировал отноше- ние государства к различным художественным группировкам и течениям: "ставя над всеми ими категорический критерий: за революцию или против революции, - предоставлять им в области художественного самоопределения полную свободу". Когда диктатура имела горячую массовую базу под собою и перспективу мирового переворота пред собою, она не боялась опытов, исканий, борьбы школ, ибо понимала, что только на этом пути может быть подготовлена но- вая культурная эпоха. Народные толщи еще трепетали всеми фибрами и дума- ли вслух впервые за тысячу лет. Все лучшие молодые силы искусства были захвачены за живое. В те первые годы, богатые надеждами и отвагой, соз- даны были не только наиболее цельные образцы социалистического законода- тельства, но и лучшие произведения революционной литературы. К тому же времени относится, кстати сказать, и создание замечательных советских фильмов, которые, при бедности технических средств, поразили воображение всего мира свежестью и напряженностью подхода к действительности. В процессе борьбы против партийной оппозиции, литературные школы ока- зались одна за другой задушены. Дело шло, впрочем, не об одной литерату- ре. Во всех областях идеологии производилось опустошение, тем более ре- шительно, что на большую половину бессознательное. Нынешний правящий слой считает себя призванным не только политически контролировать духов- ное творчество, но и предписывать ему пути развития. Безапеляционное ко- мандование распространяется в одинаковой мере на концентрационные лаге- ри, агрономию и музыку. Центральный орган партии печатает анонимные ди- рективные статьи, имеющие характер военных приказов, по архитектуре, ли- тературе, драматическому искусству, балету, не говоря уже о философии, естествознании и истории. Бюрократия суеверно боится того, что не служит ей непосредственно, как и того, что ей непонятно. Когда она требует связи между естествозна- нием и производством, она - в широких масштабах - права; но когда она повелевает, чтобы исследователи ставили себе только непосредственные практические цели, она грозит закупорить наиболее ценные источники твор- чества, в том числе - и тех практических открытий, которые чаще всего появляются на непредвиденных путях. Наученные горьким опытом естествен- ники, математики, филологи, военные теоретики избегают широких обобщений - из страха, что какой-нибудь "красный профессор", чаще всего невежест- венный карьерист, грозно одернет новатора притянутой за волосы цитатой из Ленин а и даже из Сталина. Отстаивать в таких случаях свою мысль и свое научное достоинство значит наверняка навлечь на себя репрессии. Но неизмеримо хуже обстоит дело в области общественных наук. Эконо- мисты, историки, даже статистики, не говоря уже о журналистах, больше всего озабочены тем, как бы хоть косвенно не попасть в против оречие с сегодняшним зигзагом официального курса.
|