Но {210} "большевицкая спаянность" действуетъ только по адресу остального населения страны. Внутри ячеекъ -- все другъ подъ друга подкапываются, подсиживаютъ, выживаютъ... На советскомъ языке это называется "партийной склокой". На уровне Сталина -- Троцкаго это декорируется идейными разногласиями, на уровне Якименко-Шацъ это ничемъ не декорируется, просто склока "какъ таковая", въ голомъ виде... Вотъ въ такую-то склоку попали и мы и при этомъ безо всякой возможности сохранить нейтралитетъ... Волей неволей приходилось ставить свою ставку на Якименку. А какие, собственно, у Якименки шансы съесть товарища Шацъ? Шацъ въ Москве, въ "центре" -- у себя дома, она тамъ свой человекъ, у нея тамъ всякие "свои ребята" -- и Кацы, и Пацы, и Ваньки, и Петьки -- по существу такие же "корешки", какъ любая банда сельсоветскихъ активистовъ, коллективно пропивающихъ госспиртовскую водку, кулацкую свинью и колхозныя "заготовки". Для этого центра все эти Якименки, Видеманы и прочие -- только уездные держиморды, выскочки, пытающиеся всякими правдами и неправдами оттеснить ихъ, "старую гвардию", отъ призрака власти, отъ начальственныхъ командировокъ по всему лицу земли русской, и не брезгающие при этомъ решительно никакими средствами. Правда, насчетъ средствъ -- и "старая гвардия" тоже не брезгуетъ. При данной комбинации обстоятельствъ средствами придется не побрезговать и мне: что тамъ ни говорить, а литературная обработка фразы тов. Шацъ о близости къ вождямъ -- къ числу особо джентльменскихъ приемовъ борьбы не принадлежитъ. Оно, конечно, съ волками жить, по волчьи выть -- но только въ Советской России можно понять настоящую тоску по настоящему человеческому языку, вместо волчьяго воя -- то голоднаго, то разбойнаго... Конечно, если у Якименки есть связи въ Москве (а, видимо, -- есть, иначе, зачемъ бы ему туда ехать), то онъ съ этимъ протоколомъ обратится не въ ГУЛАГ и даже не въ ГПУ, а въ какую-нибудь совершенно незаметную извне партийную дыру. Въ составе этой партийной дыры будутъ сидеть какие-то Ваньки и Петьки, среди которыхъ у Якименко -- свой человекъ. Кто-то изъ Ванекъ вхожъ въ московский комитетъ партии, кто-то -- въ контрольную партийную комиссию (ЦКК), кто-то, допустимъ, имеетъ какой-то блатъ, напримеръ, у товарища Землячки. Тогда черезъ несколько дней въ соответствующихъ инстанцияхъ пойдутъ слухи: товарищъ Шацъ вела себя такъ-то -- дискредитировала вождей. Вероятно, будетъ сказано, что, занимаясь административными загибами, тов. Шацъ подкрепляла свои загибы ссылками на интимную близость съ самимъ Сталинымъ. Вообще -- создается атмосфера, въ которой чуткий носъ уловитъ: кто-то влиятельный собирается товарища Шацъ съесть. Враги товарища Шацъ постараются эту атмосферу сгустить, нейтральные станутъ во враждебную позицию, друзья -- если не очень близкие -- умоютъ лапки и отойдутъ въ стороночку: какъ бы и меня вместе съ тов. Шацъ не съели. Да, конечно, Якименко имеетъ крупные шансы на победу. {211} Помимо всего прочаго, онъ всегда спокоенъ, выдержанъ, и онъ, конечно, на много умнее тов. Шацъ. А сверхъ всего этого, товарищъ Шацъ -- представительница той "старой гвардии ленинизма", которую снизу подмываютъ волны молодой сволочи, а сверху организационно ликвидируетъ Сталинъ, подбирая себе кадры безтрепетныхъ "твердой души прохвостовъ". Тов. Шацъ -- только жалкая, истрепанная въ клочки, тень былой героики коммунизма. Якименко -- представитель молодой сволочи, властной и жадной... Более или менее толковая партийная дыра, конечно, должна понять, что при такихъ обстоятельствахъ умнее стать на сторону Якименки... Я не зналъ, да такъ и не узналъ, какия деловыя столкновения возникли между тов. Шацъ и Якименкой до нашего пресловутаго заседания, -- въ сущности, это и не важно. Товарищъ Шацъ всемъ своимъ существомъ, всехъ своимъ видомъ говоритъ Якименке: "я вотъ всю свою жизнь отдала мировой революции, отдавай и ты". -- Якименко отвечаетъ: "ну, и дура -- я буду отдавать чужия, а не свою". Шацъ говоритъ : "я соратница самого Ленина". Якименко отвечаетъ: "твой Ленинъ давно подохъ, да и тебе пора". Ну, и такъ далее... Изъ всей этой грызни между Шацами и Якименками можно, при известной настроенности, сделать такой выводъ, что вотъ, дескать, тов. Шацъ (кстати -- и еврейка) это символъ мировой революции, товарищъ же Якименко -- это молодая, возрождающаяся и национальная Россия (кстати -- онъ русский или, точнее, малороссъ), что Шацъ строила ГУЛАГ въ пользу мировой революции, а Якименко истребляетъ мужика въ пользу национальнаго возрождения. Съ теорией национальнаго перерождения Стародубцева, Якименки, Ягоды, Кагановича и Сталина (русскаго, малоросса, латыша, еврея и грузина) я встретился только здесь, въ эмиграции.
|