Вышли съ территории лагпункта. На берегу Кумсы валялись сотни выкинутыхъ на берегъ бревенъ. Акульшинъ внимательно и исподлобья осмотрелся вокругъ. -- Давайте присядемъ. Присели. -- Я это насчетъ начальника лагпункта только такъ, для людей сказалъ. -- Понимаю... -- Тутъ дело такое... -- Акульшинъ вынулъ кисетъ, -- сворачивайте. Начали сворачивать. Чугунные пальцы Акульшина слегка дрожали. -- Я къ вамъ, товарищъ Солоневичъ, прямо -- панъ или пропалъ. Былъ у Мухина. Мухинъ говоритъ -- ссучился href=#fn_12_15>15 твой {386} Солоневичъ, съ Подмоклымъ пьянствуетъ, у Успенскаго сидитъ... Н-да... -- Акульшинъ посмотрелъ на меня упорнымъ, тяжелымъ и въ то же время какимъ-то отчаяннымъ взглядомъ. 15 Ссучиться -- советский терминъ, применяющийся къ людямъ, которые примкнули къ правящей партии. Въ советскомъ быту это звучитъ приблизительно такъ же, какъ въ буржуазномъ соответствующий глаголъ, обозначающий переходъ порядочной девушки въ профессиональную проституцию. -- Ну, и что? -- спросилъ я. -- Я говорю -- непохоже. Мухинъ говоритъ, что непохоже? Сами видали... А я говорю, вотъ насчетъ побегу я Солоневичу разсказалъ. Ну, говоритъ, и дуракъ. Это, говорю, какъ сказать, Солоневичъ меня разнымъ приемамъ обучилъ. Середа говоритъ, что тутъ чортъ его разберетъ -- такие люди, они съ подходцемъ действуютъ, сразу не раскусишь... Я пожалъ плечами и помолчалъ. Помолчалъ и Акульшинъ. Потомъ, точно решившись -- какъ головой въ воду -- прерывающимся глухимъ голосомъ: -- Ну, такъ я прямо -- панъ или пропалъ. Мне смываться надо. Вроде, какъ сегодня, а то перебрасываютъ на Тулому. Завтра утромъ -- отправка. -- Смываться на Алтай? -- спросилъ я -- На Алтай, къ семье... Ежели Господь поможетъ... Да вотъ... Мне бы вкругъ озера обойти, съ севера... На Повенецъ -- сейчасъ не пройти, ну, на Петрозаводскъ и говорить нечего... Ежели бы мне... -- голосъ Акульшина прервался, словно передъ какой-то совсемъ безнадежной попыткой. -- Ежели бы мне бумажку какую на Повенецъ . Безъ бумажки не пройти... Акульшинъ замолчалъ и посмотрелъ на меня суровымъ взглядомъ, за которымъ была скрытая мольба. Я посмотрелъ на Акульшина. Странная получалась игра. Если я дамъ бумажку (бумажку я могъ достать, и Акульшинъ объ этомъ или зналъ, или догадывался) и если кто-то изъ насъ сексотъ, то другой -- кто не сексотъ -- пропадетъ. Такъ мы сидели и смотрели другъ другу въ глаза. Конечно, проще было бы сказать: всей душой радъ бы, да какъ ее, бумажку-то, достанешь?.. Потомъ я сообразилъ, что третьей части сейчасъ нетъ никакого смысла подводить меня никакими сексотами: подвести меня, значитъ, сорвать спартакиаду. Если даже у третьей части и есть противъ меня какие-нибудь порочащие мою советскую невинность материалы, она ихъ предъявитъ только после спартакиады, а если спартакиада будетъ проведена хорошо, то не предъявитъ никогда -- не будетъ смысла. Я пошелъ въ административную часть и выписалъ тамъ командировку на имя Юры -- срокомъ на одинъ день для доставки въ Повенецъ спортивнаго инвентаря. Завтра Юра заявитъ, что у него эта бумажка пропала и что инвентарь былъ отправленъ съ оказией -- онъ на всякий случай и былъ отправленъ. Акульшинъ остался сидеть на бревнахъ, согнувъ свои квадратныя плечи и, вероятно, представляя себе и предстоящия ему тысячи верстъ по доуральской и зауральской тайге, и возможность того, что я вернусь не съ "бумажкой", а просто съ оперативниками. Но безъ бумажки въ эти недели пройти действительно было нельзя. Севернее Повенца выгружали новые тысячи "вольно ссыльныхъ" крестьянъ и, {387} вероятно, въ виду этого районъ былъ оцепленъ "маневрами" ГПУ-скихъ частей... Командировку мне выписали безъ всякихъ разговоровъ -- лагпунктовское начальство было уже вышколено. Я вернулся на берегъ реки, къ бревнамъ. Акульшинъ сиделъ, все такъ же понуривъ голову и уставившись глазами въ землю. Онъ молча взялъ у меня изъ рукъ бумажку. Я объяснилъ ему, какъ съ ней нужно действовать и что нужно говорить. -- А на автобусъ до Повенца деньги у васъ есть? -- Это есть. Спасибо. Жизни нету -- вотъ какое дело. Нету жизни, да и все тутъ... Ну, скажемъ, дойду. А тамъ? Сиди, какъ въ норе барсукъ, пока не загрызутъ... Такое, можно сказать, обстоятельство кругомъ... А земли кругомъ... Можно сказать -- близокъ локоть, да нечего лопать... Я селъ на бревно противъ Акульшина. Закурили. -- А насчетъ вашей бумажки -- не бойтесь. Ежели что -- зубами вырву, не жевавши, проглочу... А вамъ бы -- тоже смываться. -- Мне некуда. Вамъ еще туда-сюда -- нырнули въ тайгу. А я что тамъ буду делать? Да и не доберусь... -- Да, выходитъ такъ... Иногда образованному лучше, а иногда образованному-то и совсемъ плохо. Тяжело было на душе.
|