То, что в словах Ста- лина было угрозой, стало, благодаря ряду поражений европейского пролета- риата, историческим фактом. Путь реформы превратился в путь революции. Непрерывные чистки партии и советских организаций имеют задачей восп- репятствовать недовольству масс найти членораздельное политическое выра- жение. Но репрессии не убивают мысль, а лишь загоняют ее в подполье. Ши- рокие круги коммунистов, как и беспартийных, имеют две системы воззре- ний: официальную и тайную. Ссыск и донос разъедают общественные отноше- ния насквозь. Своих противников бюрократия неизменно изображает врагами социализма. При помощи судебных подлогов, ставших нормой, она подкидыва- ет им любое преступление, по собственному выбору. Под ультиматумом расстрела она исторгает у слабых ею же продиктованные признания и пола- гает затем эти свидетельства в основу обвинения против наиболее стойких своих врагов. "Было бы непростительно глупо и преступно", поучает "Правда" от 5 ию- ня 1936 г., комментируя "самую демократическую в мире" конституцию, - полагать, что, несмотря на уничтожение классов, "классово враждебные со- циализму силы примирились со своим поражением... Борьба продолжается". Кто же эти "классово враждебные силы"? Ответ гласит: "Остатки контр-ре- волюционных групп, белогвардейцев всех мастей, особенно троцкистско-зи- новьевской"...После неизбежной ссылки на "шпионскую и террористическую работу" (троцкистов и зиновьевцев), орган Сталина обещает: "твердой ру- кой мы будем и впредь бить и уничтожать врагов народа, троцкистских га- дов и фурий, как бы искусно они не маскировались". Такие угрозы, ежед- невно повторяющиеся в советской печати, являются простым аккомпаниментом к работе ГПУ. Некий Петров, член партии с 1918 г., участник Гражданской войны, впоследствии советский агроном и участник правой оппозиции, бежавший в 1936 г. из ссылки за границу, следующими чертами характеризует ныне в либеральной эмигрантской газете так называемых троцкистов: "Левые?... Психологически - последние революционеры. Подлинные, горящие. Никакого серого делячества, никаких компромиссов. Люди - прекрасные. Но идиотские идеи... Мировой пожар и прочий бред...". Оставим в стороне вопрос об "идеях". Морально-политическая оценка левых сагроном и участник правой оппозиции, бежавший в 1936 г. из ссылки за границу, следующими чертами характеризует ныне в либеральной эмигрантской газете так называемых троцкистов: "Левые?... Психологически - последние р Истерия бюрократической ненависти против большевистской оппозиции приобретает особенно яркий политический смысл наряду со снятием ограни- чений против лиц буржуазного происхождения. Примирительные декреты в от- ношении службы, работы и образования исходят из того соображения, что сопротивление господствовавших ранее классов замирает особенно яркий по- литический смысл наряду со снятием ограничений против лиц буржуазного происхождения. Примирительные декреты в отношении службы, работы и обра- зования исходят из того соображения, что сопротивление господствовавших ранее классов замирает по мере того, как выясняется незыблемость нового порядка. "Теперь нет нужды в этих ограничениях", разъяснял Молотов на сессии ЦИК'а в январе 1936 г. Одновременно с этим оказывается, однако, что злейшие "классовые враги" вербуются из числа тех, которые всю жизнь боролись за социализм, начиная с ближайших сотрудников Ленина, как Зи- новьев и Каменев. В отличие от буржуазии, "троцкисты" приходят, по сло- вам "Правды", в тем большее отчаяние, "чем ярче вырисовываются очертания безклассового социалистического общества". Бредовый характер этой фило- софии, возникшей из необходимости прикрывать новые отношения старыми формулами, не может, конечно, скрыть реального сдвига социальных антаго- низмов. С одной стороны, создание "знати" открывает широкие карьерные в Меч диктатуры, разивший ранее тех, которые хотели восстановить приви- легии буржуазии, направляется сейчас против тех, которые восстают против привилегий бюрократии. Удары падают не на классовых врагов пролетариата, а на пролетарский авангард. В соответствии с коренным изменением своей функции политическая полиция, когда-то вербовавшаяся из особо преданных и самоотверженных большевиков, составляет ныне наиболее деморализованную часть бюрократии. В преследование революционеров термидорианцы вкладывают всю ненависть к тем, которые напоминают им о прошлом и заставляют бояться будущего. Тюрьмы, глухие углы Сибири и Центральной Азии, множающиеся концентраци- онные лагери, содержат в себе цвет большевистской партии , наиболее стой- ких и верных. Даже в изоляторах и Сибири оппозиционеров продолжают дони- мать обысками, почтовой блокадой и голодом. Жен насильственно отделяют в ссылке от мужей, с единственной целью: сломить хребет и выжать покаяние. Но и покаявшиеся не спасаются: при первом подозрении или доносе они под- вергаются двойной каре.
|