Но Юрина карточка къ тому времени не очень ужъ была и нужна. Я околачивался по разнымъ лагернымъ пунктамъ, меня тамъ кормили и безъ карточки, а Юра обедалъ за меня. {310} 11 Столовая "инженерно-техническихъ работниковъ" -- самая привиллегированная лагерная столовка, где кормятъ лучшихъ ударниковъ изъ числа инженеровъ и техниковъ. Въ столовой ИТР давали завтракъ -- такъ, примерно, тарелку чечевицы, обедъ -- более или менее съедобныя щи съ отдаленными следами присутствия мяса, какую-нибудь кашу или рыбу и кисель. На ужинъ -- ту же чечевицу или кашу. Въ общемъ очень не густо, но мы не голодали. Было два неудобства: комнатой "Динамо" мы решили не воспользоваться, чтобы не подводить своимъ побегомъ некоторыхъ милыхъ людей, о которыхъ я въ этихъ очеркахъ предпочитаю не говорить вовсе. Мы остались въ бараке, побегомъ откуда мы подводили только местный "активъ", къ судьбамъ котораго мы были вполне равнодушны. Впрочемъ, впоследствии вышло такъ, что самую существенную помощь въ нашемъ побеге намъ оказалъ... начальникъ лагеря, тов. Успенский, съ какового, конечно, взятки гладки. Единственное, что ему после нашего побега оставалось, это посмотреть на себя въ зеркало и обратиться къ своему отражению съ парой сочувственныхъ словъ. Кроме него, ни одинъ человекъ въ лагере и ни въ какой степени за нашъ побегъ отвечать не могъ... И еще последнее неудобство -- я такъ и не ухитрился добыть себе "постельныхъ принадлежностей", набитаго морской травой тюфяка и такой же подушки: такъ все наше лагерное житье мы и проспали на голыхъ доскахъ. Юра несколько разъ нажималъ на меня, и эти "постельныя принадлежности" не такъ ужъ и трудно было получить. Я только позже сообразилъ, почему я ихъ такъ и не получилъ: инстинктивно не хотелось тратить ни капли нервовъ ни для чего, не имевшаго прямого и непосредственнаго отношения къ побегу. Постели къ побегу никакого отношения и не имели: въ лесу придется спать похуже, чемъ на нарахъ... ...Въ части писемъ, полученныхъ мною отъ читателей, были легкие намеки на, такъ сказать, некоторую неправдоподобность нашей лагерной эпопеи. Не въ порядке литературнаго приема (какъ это делается въ начале утопическихъ романовъ), а совсемъ всерьезъ я хочу сказать следующее: во всей этой эпопее нетъ ни одного выдуманнаго лица и ни одного выдуманнаго положения. Фамилии действующихъ лицъ за исключениямъ особо оговоренныхъ -- настоящия фамилии. Изъ моихъ лагерныхъ встречъ я вынужденъ былъ выкинуть некоторые весьма небезынтересные эпизоды (какъ, напримеръ, всю свирьлаговскую интеллигенцию), чтобы никого не подвести: по следамъ моего пребывании въ лагере ГПУ не такъ ужъ трудно было бы установить, кто скрывается за любой вымышленной фамилий. Материалъ, данный въ этихъ очеркахъ , расчитанъ, въ частности, и на то, чтобы никого изъ людей, оставшихся въ лагере, не подвести. Я не думаю, чтобы въ этихъ расчетахъ могла быть какая-нибудь ошибка... А оговорку о реальности даже и неправдоподобныхъ вещей мне приходится делать потому, что лето 1934 года мы провели въ условияхъ, поистине неправдоподобныхъ. Мы были безусловно сыты. Я не делалъ почти ничего, Юра не делалъ решительно ничего, его техникумъ оказался такой же халтурой, какъ и "Динамо". Мы играли въ теннисъ, иногда и съ Радецкимъ, купались, забирали кипы книгъ, выходили на берегъ озера, укладывались на солнышке и читали целыми днями. Это {311} было курортное житье, о какомъ московский инженеръ и мечтать не можетъ. Если бы я остался въ лагере, то по совокупности техъ обстоятельствъ, о которыхъ речь будетъ идти ниже, я жилъ бы въ условияхъ такой сытости, комфорта и безопасности и даже... свободы, какия недоступны и крупному московскому инженеру... Мне все это лето вспоминалась фраза Марковича: если ужъ нужно, чтобы было ГПУ, такъ пусть оно лучше будетъ у меня подъ бокомъ. У меня ГПУ было подъ бокомъ -- тотъ же Радецкий. Если бы не перспектива побега, я спалъ бы въ лагере гораздо спокойнее, чемъ я спалъ у себя дома, подъ Москвой. Но это райское житье ни въ какой степени не противоречило тому, что уже въ 15 верстахъ къ северу целые лагпункты вымирали отъ цынги, что въ 60-ти верстахъ къ северу колонизационный отделъ разселялъ "кулацкия" семьи, целое воронежское село, потерявшее за время этапа свыше шестисотъ своихъ детишекъ, что еще въ 20-ти верстахъ севернее была запиханная въ безысходное болото колония изъ 4.000 безпризорниковъ, обреченныхъ на вымирание... Наше райское житье въ Медгоре и перспективы такого материальнаго устройства, какого -- я не знаю -- добьюсь ли въ эмиграции, ни въ какой степени и ни на одну секунду не ослабляли нашей воли къ побегу, какъ не ослабило ея и постановление отъ 7 июня 1934 года, устанавливающее смертную казнь за попытку покинуть социалистический рай. Можно быть не очень хорошимъ христианиномъ, но лучший ББКовский паекъ, на фоне "девочекъ со льдомъ", въ глотку какъ-то не лезъ... ПО ШПАЛАМЪ Методическия указания для тов.
|