Я попытался было протестовать -- но слишкомъ былъ занятъ поисками табаку. Юра намазалъ саломъ кусокъ сухаря и отправилъ все это въ ротъ. Лицо его стало задумчивымъ и взглядъ устремился, такъ сказать, внутрь. -- Ну, какъ? Юра сталъ старательно выплевывать свой буттербродъ. -- Ну, что? -- переспросилъ я еще разъ -- не безъ некотораго педагогическаго злорадства. -- Лыжная мазь, -- сказалъ Юра деланно безразличнымъ тономъ... и скромно отошелъ въ уголокъ. Мы вышли изъ барака. Небо казалось вымытымъ какъ-то особенно тщательно, а таежный ветерокъ -- особенно ароматнымъ. У барака оказался столбъ съ надписью, которая была намъ непонятна, и со стрелой, указывавшей на западъ. Въ направлении стрелы шла полузаросшая травой тропинка. Юра подтянулъ свой рюкзакъ и даже запелъ: "эхъ, полнымъ полна коробушка, плечъ не давитъ ремешокъ" -- ремешокъ, действительно, не давилъ: во-первыхъ, {478} потому, что наши рюкзаки за шестнадцать сутокъ пути были основательно облегчены и, во-вторыхъ, потому, что после таежныхъ болотъ, заваловъ, каменныхъ осыпей -- такъ легко было идти по человеческой дороге и, наконецъ, потому, что на душе было, действительно, очень весело. Но это настроение было перебито мыслью о Борисе: какъ онъ дошелъ? -- Nobiscum Deus, -- оптимистически сказалъ Юра. -- Борисъ насъ уже въ Гельсингфорсе дожидается. Юра приблизительно оказался правъ. Часа черезъ два ходьбы мы вышли къ какому-то холмику, огороженному типичнымъ карельскимъ заборомъ: косо уставленныя еловыя жерди. За заборомъ былъ тщательно обработанный огородикъ, за огородикомъ, на верхушке холма, стояла небольшая чистенькая изба. На стене избы я сразу заметилъ бляху страхового общества, разсеявшую последния притаившияся где-то въ глубине души сомнения и страхи. У избы стояло два сарая. Мы заглянули въ одинъ изъ нихъ. Тамъ за какой-то работой ковырялась девочка летъ этакъ 10-11-ти. Юра просунулъ въ дверь свою взлохмаченную голову и попытался изъясняться на всехъ известныхъ ему диалектахъ. Его попытки произвели несколько неожиданное впечатление. Девочка ринулась къ стенке, прислонилась къ ней спиной, въ ужасе прижала руки къ груди и стала судорожно и беззвучно хватать воздухъ широко раскрытымъ ртомъ. Юра продолжалъ свои лингвинистическия упражнения. Я вытащилъ его изъ сарая: нужно подождать. Мы сели на бревно у стены сарая и предались ожиданию. Минуты черезъ полторы-две девочка стрелой выскочила изъ сарая, шарахнулась въ сторону отъ насъ, какимъ-то фантастическимъ "стилемъ" перемахнула черезъ заборъ и, только подбегая къ крыльцу избы, подняла неистовый вопль. Дверь избы раскрылась, оттуда выглянуло перепуганное женское лицо, девочка исчезла въ избе. Дверь снова закрылась, вопли девочки стали раздаваться глуше и потомъ утихли. Юра осмотрелъ меня внимательнымъ окомъ и сказалъ: -- Собственно говоря, есть чего испугаться -- посмотрелъ бы ты на себя въ зеркало. Зеркала не было. Но вместо зеркала, мне достаточно было посмотреть на Юру: грязная и опухшая отъ комариныхъ укусовъ физиономия, рваное лагерное одеяние, на поясе -- разбойничий ножъ, а на носу -- угрожающе черныя очки. Да, съ такой внешностью къ десятилетнимъ девочкамъ нужно бы подходить несколько осторожнее. Прошло еще минутъ десять-пятнадцать. Мы терпеливо сидели на бревне въ ожидании дальнейшихъ событий. Эти события наступили. Девочка съ панической стремительностью выскочила изъ избы, снова перемахнула черезъ заборъ и бросилась въ лесъ, поднимая пронзительный и, судя по тону, призывной крикъ. Черезъ четверть часа изъ лесу вышелъ степенный финский мужичекъ, въ такихъ немыслимо желтыхъ сапогахъ, изъ за какихъ когда-то въ далекомъ {479} Конотопе покончилъ свои дни незабвенной памяти Хулио Хуренито, въ добротной кожанке и съ трубкой во рту. Но меня поразили не сапоги и не кожанка. Меня поразило то, отсутствующее въ советской России вообще, а въ советской деревне, въ частности и въ особенности, исходившее отъ этого мужиченки впечатление полной и абсолютной уверенности въ самомъ себе, въ завтрашнемъ дне, въ неприкосновенности его буржуазной личности и его буржуазнаго клочка земли. Мужичекъ неторопливо подошелъ къ намъ, осматривая насъ внимательнымъ и подозрительнымъ взоромъ. Я всталъ и спросилъ, понимаетъ ли онъ по русски. Къ моей великой радости, мужичекъ на очень ломанномъ, но все же внятномъ русскомъ языке ответилъ, что немного понимаетъ . Я коротко объяснилъ, въ чемъ дело. Подозрительныя морщины въ уголкахъ его глазъ разгладились, мужичекъ сочувственно закивалъ головой и даже трубку изо рта вынулъ. "Да, да, онъ понимаетъ ... очень хорошо понимаетъ ... тамъ, по ту сторону границы, остались два его брата -- оба погибли... да, онъ очень хорошо понимаетъ ..." Мужичекъ вытеръ свою ладонь о штаны и торжественно пожалъ наши руки. Изъ за его спины выглядывала рожица девочки: страхъ еще боролся съ любопытствомъ -- со всеми шансами на стороне последняго... Обстановка прояснилась.
|