Иванъ Солоневичъ. Труды Россiя въ концлагерe НАРОДНАЯ МОНАРХИЯ Диктатура сволочи Диктатура импотентов. Социализм, его пророчества и их реализация Иванъ Солоневичъ. Россiя въ концлагерe --------------------------------------------------------------- * Электронный текстъ книги для некоммерческаго свободнаго распространения подготовилъ С. Виницкий. Февраль 2000. Сверка по оригиналу, проверка правописания, {номера} после текстовъ страницъ, разрядка, дореформенная орфография въ кодировке KOI8-C: дополнительныя буквы "Ять" (е, е), "И съ точкой" (и, и) (фита не использовалась). Подробнее о кодировке KOI8-C см. на сети по адресу: "http://www.linuxstart.com/~winitzki/koi8-extended.html" --------------------------------------------------------------- РОССиЯ ВЪ КОНЦЛАГЕРе {1} III издание. Издательство "Голосъ России", София, 1938. Обложка и рисунки Ю. Солоневича. {2} -------- НеСКОЛЬКО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХЪ ОБЪЯСНЕНиЙ ВОПРОСЪ ОБЪ ОЧЕВИДЦАХЪ Я отдаю себе совершенно ясный отчетъ въ томъ, насколько трудна и ответственна всякая тема, касающаяся Советской России. Трудность этой темы осложняется необычайной противоречивостью всякаго рода "свидетельскихъ показаний" и еще большею противоречивостью техъ выводовъ, которые делаются на основании этихъ показаний. Свидетелямъ, вышедшимъ изъ Советской России, читающая публика вправе несколько не доверять, подозревая ихъ -- и не безъ некотораго психологическаго основания -- въ чрезмерномъ сгущении красокъ. Свидетели, наезжающие въ Россию извне, при самомъ честномъ своемъ желании, технически не въ состоянии видеть ничего существеннаго, не говоря уже о томъ, что подавляющее большинство изъ нихъ ищетъ въ советскихъ наблюденияхъ не проверки, а только подтверждения своихъ прежнихъ взглядовъ. А ищущий -- конечно, находитъ... Помимо этого, значительная часть иностранныхъ наблюдателей пытается -- и не безуспешно -- найти положительныя стороны суроваго коммунистическаго опыта, оплаченнаго и оплачиваемаго не за ихъ счетъ. Цена отдельныхъ достижений власти -- а эти достижения, конечно, есть, -- ихъ не интересуетъ: не они платятъ эту цену. Для нихъ этотъ опытъ более или менее безплатенъ. Вивисекция производится не надъ ихъ живымъ теломъ -- почему же не воспользоваться результатами ея? Полученный такимъ образомъ "фактический материалъ" подвергается затемъ дальнейшей обработке въ зависимости отъ насущныхъ и уже сформировавшихся потребностей отдельныхъ политическихъ группировокъ. Въ качестве окончательнаго продукта всего этого "производственнаго процесса" получаются картины -- или обрывки картинъ, -- имеющия очень мало общаго съ "исходнымъ продуктомъ" -- съ советской реальностью: "должное" получаетъ подавляющий перевесъ надъ "сущимъ"... Фактъ моего бегства изъ СССР въ некоторой степени предопределяетъ тонъ и моихъ "свидетельскихъ показаний." Но если читатель приметъ во внимание то обстоятельство, что и въ концлагерь-то я попалъ именно за попытку бегства изъ СССР, то этотъ тонъ получаетъ несколько иное, не слишкомъ банальное объяснение: не лагерныя, а общероссийския переживания толкнули меня заграницу. Мы трое, т.е. я, мой братъ и сынъ, предпочли совсемъ всерьезъ рискнуть своей жизнью, чемъ продолжать свое существование {3} въ социалистической стране. Мы пошли на этотъ рискъ безъ всякаго непосредственнаго давления извне. Я въ материальномъ отношении былъ устроенъ значительно лучше, чемъ подавляющее большинство квалифицированной русской интеллигенции, и даже мой братъ, во время нашихъ первыхъ попытокъ бегства еще отбывавший после Соловковъ свою "административную ссылку", поддерживалъ уровень жизни, на много превышающий уровень, скажемъ, русскаго рабочаго. Настоятельно прошу читателя учитывать относительность этихъ масштабовъ: уровень жизни советскаго инженера на много ниже уровня жизни финляндскаго рабочаго, а русский рабочий вообще ведетъ существование полуголодное. Следовательно, тонъ моихъ очерковъ вовсе не определяется ощущениемъ какой-то особой, личной, обиды. Революция не отняла у меня никакихъ капиталовъ -- ни движимыхъ, ни недвижимыхъ -- по той простой причине, что капиталовъ этихъ у меня не было. Я даже не могу питать никакихъ специальныхъ и личныхъ претензий къ ГПУ: мы были посажены въ концентрационный лагерь не за здорово живешь, какъ попадаетъ, вероятно, процентовъ восемьдесятъ лагерниковъ, а за весьма конкретное "преступление", и преступление, съ точки зрения советской власти, особо предосудительное: попытку оставить социалистический рай. Полгода спустя после нашего ареста былъ изданъ законъ (отъ 7 июня 1934 г.), карающий побегъ заграницу смертной казнью.
|