Древний философ сказал, что отцом всех вещей является спор. Где свободное столкновение идей невозможно, там нет и творчества новых ценностей. Правда, революционная диктатура, по самой сути своей, означа- ет суровые ограничения свободы. Но именно поэтому эпохи революций никог- да не были непосредственно благоприятны для культурного творчества: они только расчищали для него арену. Диктатура пролетариата открывает чело- веческому гению тем более простора, чем более она перестает быть дикта- турой. Социалистическая культура будет расцветать только по мере отмира- ния государства. В этом простом и непреклонном историческом законе зало- жен смертельный приговор для нынешнего политического режима СССР. Со- ветская демократия не есть требование отвлеченной политики, еще менее - морали. Она стала вопросом жизни или смерти для страны. Если б новое государство не имело других интересов, кроме интересов общества, отмирание функций принуждения получило бы постепенно безболез- ненный характер. Но государство не бесплотно. Специфические функции соз- дали специфические органы. Бюрократия, взятая в целом, заботится не столько о функции, сколько о той дани, которую эта функция ей приносит. Командующая каста стремится укрепить и увековечить органы принуждения. Для обеспечения своей власти и своих доходов она не щадит ничего и нико- го. Чем больше ход развития направляется против нее, тем беспощаднее она становится по отношению к передовым элементам народа. Как и католическая церковь, догмат непогрешимости она выдвинула в период заката, но зато сразу поставила его на такую высоту, о которой римский папа не может и мечтать. Все более назойливое обожествление Сталина является, при всей своей карикатурности, необходимым элементом режима. Бюрократии нужен неприкос- новенный супер-арбитр, первый консул, если не император, и она поднимает на своих плечах того, кто наи более отвечает ее притязаниям на гос- подство. "Сила характера" вождя, которой так восторгаются литературные дилетанты Запада, есть на самом деле итог коллективного напора касты, готовой на все, лишь бы отстоять себя. Каждый из них на своем посту счи- тает: "государство - это я". В Сталине каждый без труда находит себя. Но и Сталин в каждом из них открывает частицу своего духа. Сталин есть пер- сонификаци<я> бюрократии: в этом и состоит его политическая личность. Цезаризм, или его буржуазная форма, бонапартизм, выступает на сцену в те моменты истории, когда острая борьба двух лагерей как бы поднимает государственную власть над нацией и обеспечивает ей, на вид, полную не- зависимость от классов, а на самом деле - лишь необходимую свободу для защиты привилегированных. Сталинский режим, который возвышается над по- литически атомизированным обществом, опирается на полицейский и офицерс- кий корпус и не допускает над собою никакого контроля, представляет яв- ную вариацию бонапартизма, нового, еще не виданного в истории типа. Це- заризм возник в условиях потрясаемого внутренней борьбой рабского об- щества. Бонапартизм есть одно из политических орудий капиталистического режима, в его критические периоды. Сталинизм есть разновидность той же системы, но на фундаменте рабочего государства, раздираемого антагониз- мом между организованной и вооруженной советской аристократией и безо- ружными трудящимися массами. Как свидетельствует история, бонапартизм отлично уживается со всеоб- щим и даже тайным избирательным правом. Демократическим ритуалом бона- партизма является плебисцит. Время от времени гражданам ставится вопрос: за или против вождя? причем голойства качество предполагает демократию производителей и потребителей, свободу критики и инициативы, т.е. усло- вия, несовместимые с тоталитарным режимом страха, лжи и лести. За вопросом о качестве встают более сложные и грандиозные задачи, ко- торые можно обнять понятием самостоятельного технического и культурного творчества. Древний философ сказал, что отцом всех вещей является спор. Где свободное столкновение идей невозможно, там нет и творчества новых ценностей. Правда, революционная диктатура, по самой сути своей, означа- ет суровые ограничения свободы. Но именно поэтому эпохи революций никог- да не были непосредственно благоприятны для культурного творчества: они только расчищали для него арену. Диктатура пролетариата открывает чело- веческому гению тем более простора, чем более она перестает быть дикта- турой. Социалистическая культура будет расцветать только по мере отмира- ния государства. В этом простом и непреклонном историческом законе зало- жен смертельный приговор для нынешнего политического режима СССР. Со- ветская демократия не есть требование отвлеченной политики, еще менее - морали. Она стала вопросом жизни или смерти для страны. Если б новое государство не имело других интересов, кроме интересов общества, отмирание функций принуждения получило бы постепенно безболез- ненный характер.
|