Могу уверить этого читателя, что, будучи въ шкуре означенной администрации, онъ бы смеяться не сталъ: за "старика" выгналъ Бубновъ, а за "короля" пришлось бы, пожалуй, разговаривать съ Ягодой. Ведь сажали же певцовъ за "Въ плену императоръ, въ плену"... {93} Ибо требовалось петь: "Въ плену полководецъ, въ плену"... Во всякомъ случае лучше рискнуть изгнаниемъ съ двадцати службъ, чемъ однимъ приглашениемъ въ ГПУ. Не такой ужъ дуракъ этотъ администраторъ, какъ издали можетъ казаться. Такъ вотъ: въ этой краткой, но поучительной истории фигурируютъ: директоръ завода, который, вероятно, не совсемъ ужъ обормотъ, грамофонная пластинка, которая для "генеральной линии" не такъ ужъ актуальна, и Бубновъ, который не совсемъ ужъ держиморда. И кроме того, действие сие происходитъ въ Москве. А если не Москва, а Краснококшайскъ, и если не граммофонная пластинка, а скажемъ, "антипартийный уклонъ", и если не Бубновъ, а просто держиморда. Такъ тогда какъ? Недостараешься -- влетитъ и перестараешься -- влетитъ. Тутъ нужно потрафить въ самый разъ. А какъ именно выглядитъ этотъ "самый разъ", неизвестно приблизительно никому. Неизвестно потому, что и самъ активъ безграмотенъ и безтолковъ, и потому, что получаемыя имъ "директивы" такъ же безграмотны и безтолковы. Те декреты и прочее, которые исходятъ изъ Москвы по оффициальной линии, практически никакого значения не имеютъ, какъ не имеютъ, скажемъ, решительно никакого значения проектируемые тайные выборы. Ибо кто осмелится выставить свою кандидатуру, которая ведь будетъ не тайной, а открытой. Имеютъ значение только те -- и отнюдь не публикуемыя -- директивы, которыя идутъ по партийной линии. Скажемъ, по поводу означеннаго тайнаго голосования активъ, несомненно, получитъ директиву о томъ, какъ тайно ликвидировать явныхъ и неугодныхъ кандидатовъ или явныя и "антипартийныя предложения". Въ партийности и антипартийности этихъ предложений судьей окажется тотъ же активъ. И тутъ ему придется сильно ломать голову: почему ни съ того, ни съ сего "король" оказался партийно приемлемымъ и почему за "старика" вздули? Партийная директива исходитъ отъ московскаго держиморды и, "спускаясь въ низовку", подвергается обработке со стороны держимордъ областныхъ, районныхъ и прочихъ, "прорабатывающихъ оную директиву" применительно къ местнымъ условиямъ. Такъ что одна и та же директива, родившись въ Москве изъ одного источника, по дороге на село или на заводъ разрастется целой этакою многоголовой гидрой. По советской линии (черезъ исполкомъ), по заводской линии (черезъ трестъ), по партийной линии (черезъ партийный комитетъ), по партийно-соглядатайской -- черезъ отделъ ГПУ и т.д. и т.д. Все эти гидры одновременно и съ разныхъ сторонъ вцепятся нашему активисту во все подходящия и неподходящия места, каковой фактъ способствовать прояснению чьихъ бы то ни было мозговъ -- никакъ не можетъ. Конечно, промежуточные держиморды объ этихъ директивахъ другъ съ другомъ не сговариваются. Когда очередная директива кончается очереднымъ крахомъ, возникаетъ ожесточенный междуведомственный мордобой. Держиморды большие сваливаютъ все грехи на держимордъ мелкихъ, и едетъ нашъ активъ и за Уралъ, и на "низовую работу", и просто въ концлагерь. {94} Въ самомъ чистомъ виде эта история произошла со знаменитымъ головокружениемъ -- история , которую я случайно знаю весьма близко. По прямой директиве Сталина югъ России былъ разоренъ вдребезги -- требовалось сломить кулачество въ техъ районахъ, где оно составляло подавляющее большинство населения. Андреевъ, нынешний секретарь ЦК партии, а тогда секретарь Северо-Кавказскаго крайкома партии, получилъ на эту тему специальную и личную директиву отъ Сталина. Директива, примененная къ местнымъ условиямъ, была передана секретарямъ районныхъ комитетовъ партии въ письменномъ виде, но съ приказаниемъ, по прочтении и усвоении, сжечь. Этотъ последний вариантъ я самолично видалъ у одного изъ, увы, уже только бывшихъ секретарей, который догадался ее не сжечь. На донского и кубанскаго мужика активъ ринулся со всемъ своимъ погромнымъ энтузиазмомъ. О томъ, что делалось на Дону и на Кубани -- лучше и не говорить. Но когда начались волнения и возстания въ армии, когда волей-неволей пришлось дать отбой -- Сталинъ выкинулъ свое знаменитое "головокружение отъ успеховъ" -- отъ актива ему нужно было отгородиться во имя собственной шкуры. Маккиавели не подгадилъ. Мужики изъ актива вытягивали кишки по вершку. ГПУ разстреливало и разсылало особенно одиозныя фигуры, и самъ я слыхалъ въ вагоне старушонку, которая говорила: -- Вотъ Сталину, ужъ действительно, дай Богъ здоровья. Прямо изъ петли вытащилъ... Только здесь, заграницей, я понялъ, что старушонка эта, несмотря на весь свой преклонный возрастъ, принадлежала къ партии младороссовъ... ___ Тотъ дядя, который догадался оную директиву не жечь -- былъ очень стрелянымъ советскимъ держимордой.
|