Дальнейшее расследование пока- зало бы с несомненностью, что главная и, во всяком случае, лучшая часть этих детских садов приходится на семьи администрации, технического пер- сонала, стахановцев и пр. Тот же ЦИК вынужден был недавно открыто засвидетельствовать, что "ре- шение о ликвидации беспризорности и безнадзорности детей осуществляется слабо". Что скрывается за этим бесстрастным признанием? Только случайно мы узнаем из печатаемых мелким шрифтом газетных заметок, что в Москве более тысячи детей находятся в "чрезвычайно тяжелых семейно-бытовых ус- ловиях"; что в так называемых детских домах столицы имеется около 1.500 подростков, которые не имеют никуда доступа и предоставлены улице; что за два осенних месяца 1935 года в Москве и Ленинграде "привлечены к от- ветственности 7.500 родителей, оставляющих своих детей без надзора". Ка- кую пользу принесли судебные привлечения? Сколько тысяч родителей избег- ли этой участи? Сколько детей, находящихся в "чрезвычайно-тяжелых усло- виях", осталось неучтено? Чем чрезвычайно-тяжелые условия отличаются от просто тяжелых? Вот вопросы, которые остаются без ответа. Огромные раз- меры детской беспризорности , не только явной и открытой, но и замаскиро- ванной, являются прямым результатом великого социального кризиса, в те- чение которого старая семья продолжает распадаться гораздо скорее, чем новые учреждения оказываются способными заменить ее. Из тех же случайных газетных заметок, из эпизодов уголовной хроники читатель может узнать о существовании в СССР проституции, т.е. пре- дельной деградации женщины в интересах мужчины, который способен пла- тить. Осенью прошлого года "Известия" неожиданно сообщили, например, об аресте в Москве "до 1.000 женщин, тайно торгующих собою на улицах проле- тарской столицы". Среди арестованных оказались: 177 работниц, 92 служа- щих, 5 студенток и т.д. Что гнало их на тротуар? Недостаточный зарабо- ток, нужда, необходимость "подработать на платье, на туфли". Тщетно пы- тались бы мы узнать хоть приблизительные размеры социального зла. Цело- мудренная бюрократия приказывает статистике молчать. Но именно вынужден- ное молчание безошибочно свидетельствует о многочисленности "класса" со- ветских проституток. Здесь дело, по самому существу своему, не может ид- ти об "остатках прошлого": проститутки рекрутируются из молодых поколе- ний. Ни одному разумному человеку не придет, разумеется, в голову ста- вить эту язву, столь же старую, как цивилизация, в особую вину советско- му режиму. Но непростительно, при наличии проституции, говорить о тор- жестве социализма. Газеты утверждают, правда, - поскольку им вообще раз- решено касаться этой щекотливой темы, - что "проституция уменьшается"; возможно, что это действительно так по сравнению с годами голода и рас- пада (1931-1933). Но происшедшее после того восстановление денежных от- ношений, устраняя всякие натуральные виды кормления, неизбежно ведет к новому возрастанию проституции, как и беспризорности детей. Где есть привилегированные, там есть и парии. Массовая беспризорность детей есть, несомненно, самый безошибочный и самый трагический признак тяжелого положения матери. На этот счет даже оптимистическая Правда вынуждена подчас делать горькие признания. "Рож- дение ребенка является для многих женщин серьезной угрозой их положе- нию"... Именно поэтому революционная власть принесла женщине право на аборт, которое в условиях нужды и семейного гнета есть одно из ее важ- нейших гражданских, политических и культурных прав, что бы на этот счет ни говорили евнухи и старые девы обоего пола. Однако, и это, само по се- бе мрачное право женщины при фактическом социальном неравенстве превра- щается в привилегию. Отдельные проникающие в печать сведения о практике абортов имеют поистине потрясающий характер. Так, через одну только сельскую лечебницу в одном из районов Урала прошло в 1935 г. "195 изуро- дованных бабками женщин", в том числе 33 работницы, 28 служащих, 65 кол- хозниц, 58 домохозяек и проч. Уральский район отличается от большинства других районов только тем, что сведения о нем попали в печать . Сколько же женщин уродуется ежегодно на всем протяжении Союза?... Обнаружив свою неспособность обслужить женщин, вынужденных прибегать к вытравлению плода, необходимой медицинской помощью и гигиенической обстановкой, государство резко меняет курс и становится на путь запреще- ний. Как и в других случаях, бюрократия превращает нужду в добродетель. Один из членов высшего советского суда, Сольц, специалист по вопросам брака, обосновывает предстоящее запрещение абортов тем, что в социалис- тическом обществе, где нет безработицы и пр. и пр., женщина не имеет права отказываться от "радостей материнства". Философия попа, который обладает в придачу властью жандарма. Только что мы слышали от цент- рального органа правящей партии, что рождение ребенка является для мно- гих женщин, вернее было бы сказать, для подавляющего большинства, "угро- зой их положению".
|