На зубцахъ пилы действительно былъ "усъ" -- отточенный, какъ иголка, острый конецъ зубца. Рабочий поднялъ пилу къ своему глазу и посмотрелъ на линию зубцовъ: "а разведена-то -- какъ по ниточке". Разводка действительно была -- какъ по ниточке. Такой пилой, въ самомъ деле, можно было и норму {267} выработать. Рабочий вручилъ мне эту пилу съ какой-то веселой торжественностью и съ видомъ мастерового человека, знающаго цену хорошему инструменту. -- Вотъ это пила! Даромъ, что при царе сделана. Хорошия пилы при царе делали... Чтобы, такъ сказать, трудящийся классъ пополамъ перепиливать и кровь изъ него сосать. Н-да... Такое-то дельце, господа товарищи. А теперь ни царя, ни пилы, ни дровъ... Семья у меня въ Питере, такъ чортъ его знаетъ, чемъ она тамъ топитъ... Ну, прощевайте, бегу. Замерзнете -- валяйте къ намъ въ кабинку греться. Ребята тамъ подходящие -- еще при царе сделаны. Ну, бегу. .. Эта пила сама въ рукахъ ходила. Попилили, сели отдохнуть. Достали изъ кармановъ по куску промерзшаго хлеба и стали завтракать. Шла мимо какая-то группа рабочихъ. Предложили попилить: вотъ мы вамъ покажемъ классъ. Показали. Классъ действительно былъ высокий -- чурбашки отскакивали отъ бревенъ, какъ искры. -- Ко всякому делу нужно свою сноровку иметь, -- съ какимъ-то поучительнымъ сожалениемъ сказалъ высокий мрачный рабочий. На его изможденномъ лице была характерная татуировка углекопа -- голубыя пятна царапинъ съ въевшейся на всю жизнь угольной пылью. -- А у васъ-то откуда такая сноровка? -- спросилъ я. -- Вы, видимо, горнякъ? Не изъ Донбасса? -- И въ Донбассе былъ. А вы по этимъ меткамъ смотрите? -- Я кивнулъ головой. -- Да, ужъ кто въ шахтахъ былъ, на всю жизнь меченымъ остается. Да, тамъ пришлось. А вы не инженеръ? Такъ мы познакомились съ кондовымъ, наследственнымъ петербургскимъ рабочимъ, товарищемъ Мухинымъ. Революция мотала его по всемъ концамъ земли русской, но въ лагерь онъ поехалъ изъ своего родного Петербурга. История была довольно стандартная. На заводе ставили новый американский сверлильный автоматъ -- очень путанный, очень сложный. Въ целяхъ экономии валюты и утирания носа заграничной буржуазии какая-то комсомолькая бригада взялась смонтировать этотъ станокъ самостоятельно, безъ помощи фирменныхъ монтеровъ. Работали, действительно зверски. Иностранной буржуазии носъ, действительно, утерли: станокъ былъ смонтированъ что-то въ два или три раза скорее, чемъ его полагается монтировать на американскихъ заводахъ. Какой-то злосчастный инженеръ, которому въ порядке дисциплины навязали руководство этимъ монтажемъ, получилъ даже какую-то премию; позднее я этого инженера встретилъ здесь же, въ ББК... Словомъ -- смонтировали. Во главе бригады, обслуживающей этотъ автоматъ , былъ поставленъ Мухинъ, "я ужъ, знаете, стреляный воробей, а тутъ вертелся, вертелся и -- никакая сила... Сглупилъ. Думалъ, покручусь неделю, другую -- да и назадъ, въ Донбассъ, с бегу. Не успелъ, чортъ его дери"... ...Станокъ лопнулъ въ процессе осваивания. Инженеръ, Мухинъ и еще двое рабочихъ поехали въ концлагерь по обвинению во вредительстве. Мухину, впрочемъ, "припаяли" очень немного {268} -- всего три года; инженеръ за "советские темпы" заплатилъ значительно дороже... ...-- Такъ вотъ, значитъ, и сижу... Да мне-то что? Если про себя говорить -- такъ мне здесь лучше, чемъ на воле было. На воле у меня -- однихъ ребятишекъ четверо: жена, видите ли, ребятъ очень ужъ любить, -- Мухинъ уныло усмехнулся. -- Ребятъ, что и говорить, и я люблю, да разве такое теперь время... Ну, значитъ -- на заводе две смены подрядъ работаешь. Домой придешь -- еле живой. Ребята полуголодные, а самъ ужъ и вовсе голодный... Здесь кормы -- не хуже, чемъ на воле, были: где въ квартире у вольнонаемныхъ проводку поправишь, где -- что: перепадаетъ. Н-да, мне-то еще -- ничего. А вотъ -- какъ семья живетъ -- и думать страшно... ___ На другой день мы все пилили те же дрова. Съ северо-востока, отъ Белаго моря и тундръ, рвался къ Ладоге пронизывающий полярный ветеръ. Бушлатъ онъ пробивалъ насквозь. Но даже и бушлатъ плюсъ кожанка очень мало защищали наши коченеющия тела отъ его сумасшедшихъ порывовъ. Временами онъ вздымалъ тучи колючей, сухой снежной пыли, засыпавшей лицо и проникавшей во все скважины нашихъ костюмовъ, пряталъ подъ непроницаемымъ для глаза пологомъ соседния здания, электростанцию и прилепившуюся къ ней кабинку монтеровъ, тревожно гуделъ въ ветвяхъ сосенъ. Я чувствовалъ, что работу нужно бросать и удирать. Но куда удирать? Юра прыгалъ поочередно то на правой, то на левой ноге, пряталъ свои руки за пазуху и лицо его совсемъ ужъ посинело... Изъ кабинки монтеровъ выскочила какая-то смутная, завьюженная фигура, и чей-то относимый въ бурю голосъ проревелъ: -- Эй, хозяинъ, мальца своего заморозишь.
|