Чекистъ, казалось, былъ доволенъ этой встречей. -- Вотъ это здорово. И какъ же это васъ сюда послали? Вотъ тоже чудаки-ребята -- три года собирались и на бабе сорвались. -- И онъ сталъ разсказывать прочимъ чинамъ третьей части, сидевшимъ въ комнате, приблизительно всю историю нашего бегства и нашего ареста. -- А остальные ваши-то где? Здоровые бугаи подобрались. Дядюшка евонный нашему одному (онъ назвалъ какую-то фамилию) такъ руку ломанулъ, что тотъ до сихъ поръ въ лубкахъ ходитъ... Ну-ну, не думалъ, что встретимся. Чекистъ оказался изъ болтливыхъ. Въ такой степени, что даже проболтался про роль Бабенки во всей этой операции. Но это было очень плохо. Это означало, что черезъ несколько дней вся администрация лагеря будетъ знать, за что именно мы попались и, конечно, приметъ кое-какия меры, чтобы мы этой попытки не повторяли. А меры могли быть самыя разнообразныя. Во всякомъ случае все наши розовые планы на побегъ повисли надъ пропастью. Нужно было уходить съ Погры, хотя бы и въ Подпорожье, хотя бы только для того, чтобы не болтаться на глазахъ этого чекиста и не давать ему повода для его болтовни. Конечно, и Подпорожье не гарантировало отъ того, что этотъ чекистъ не доведетъ до сведения администрации нашу историю, но онъ могъ этого и не сделать. Повидимому, онъ этого такъ и не сделалъ. Борисъ сейчасъ же пошелъ къ украинскимъ профессорамъ -- {81} форсировать подпорожския перспективы. Когда онъ вернулся, въ наши планы ворвалась новая неожиданность. Лесорубы уже вернулись изъ лесу, и баракъ былъ наполненъ мокрой и галдевшей толпой. Сквозь толпу къ намъ протиснулись два какихъ-то растрепанныхъ и слегка обалделыхъ отъ работы и хаоса интеллигента. -- Кто тутъ Солоневичъ Борисъ? -- Я, -- сказалъ братъ. -- Что такое oleum ricini? Борисъ даже слегка отодвинулся отъ столь неожиданнаго вопроса. -- Касторка. А вамъ это для чего? -- А что такое acidum arsenicorum? Въ какомъ растворе употребляется acidum carbolicum? Я ничего не понималъ. И Борисъ тоже. Получивъ удовлетворительные ответы на эти таинственные вопросы, интеллигенты переглянулись. -- Годенъ? -- спросилъ одинъ изъ нихъ у другого. -- Годенъ, -- подтвердилъ тотъ. -- Вы назначены врачемъ амбулатории, -- сказалъ Борису интеллигентъ. -- Забирайте ваши вещи и идемте со мною -- тамъ уже стоитъ очередь на приемъ. Будете жить въ кабинке около амбулатории. Итакъ, таинственные вопросы оказались экзаменомъ на звание врача. Нужно сказать откровенно, что передъ неожиданностью этого экзаменационнаго натиска, мы оказались несколько растерянными. Но дискуссировать не приходилась. Борисъ забралъ все наши рюкзаки и въ сопровождении Юры и обоихъ интеллигентовъ ушелъ "въ кабинку". А кабинка -- это отдельная комнатушка при амбулаторномъ бараке, которая имела то несомненное преимущество, что въ ней можно было оставить вещи въ некоторой безопасности отъ уголовныхъ налетовъ. Ночь прошла скверно. На дворе стояла оттепель, и сквозь щели потолка насъ поливалъ тающий снегъ. За ночь мы промокли до костей. Промокли и наши одеяла... Утромъ мы, мокрые и невыспавшиеся, пошли къ Борису, прихвативъ туда все свои вещи, слегка обогрелись въ пресловутой "кабинке" и пошли нажимать на все пружины для Подпорожья. Въ лесъ мы, конечно, не пошли. Къ полудню я и Юра уже имели -- правда, пока только принципиальное -- назначены въ Подпорожье, въ УРЧ. УРКИ ВЪ ЛАГЕРе Пока мы все судорожно мотались по нашимъ деламъ -- лагпунктъ продолжалъ жить своей суматошной каторжной жизнью. Прибылъ еще одинъ эшелонъ -- еще тысячи две заключенныхъ, для которыхъ одежды уже не было, да и помещения тоже. Людей перебрасывали изъ барака въ баракъ , пытаясь "уплотнить" эти гробообразные ящики и безъ того набитые до отказу. Плотничьи бригады наспехъ строили новые бараки. По раскисшимъ отъ {82} оттепели "улицамъ" подвозились сырыя промокшия бревна. Дохлыя лагерныя клячи застревали на ухабахъ. Сверху моросила какая-то дрянь -- помесь снега и дождя. Увязая по колени въ разбухшемъ снегу, проходили колонны "новичковъ" -- та же серая рабоче-крестьянская скотинка, какая была и въ нашемъ эшелоне. Имъ будетъ на много хуже, ибо они останутся въ томъ, въ чемъ приехали сюда. Казенное обмундирование уже исчерпано, а ждутъ еще три-четыре эшелона... Среди этихъ людей, растерянныхъ, дезориентированныхъ, оглушенныхъ перспективами долгихъ летъ каторжной жизни, урки то вились незаметными змейками, то собирались въ волчьи стаи. Шныряли по баракамъ, норовя стянуть все, что плохо лежитъ, организовывали и, такъ сказать, массовыя вооруженныя нападения. Вечеромъ напали на трехъ дежурныхъ, получившихъ хлебъ для целой бригады. Одного убили, другого ранили, хлебъ исчезъ.
|