Вместо Собрания, блокированного армиею наемников, явилось Собрание, защищаемое несколькими миллионами вооруженных французов. Вчера оно говорило печальным тоном оскорбленного достоинства и было одушевлено своего рода мужеством отчаяния; сегодня оно говорит и действует, как верховный повелитель"... ("Политическая история французской революции", русск. пер., стр. 44, 45, 46 и 47). Разогнать Национальное Собрание не значило бы, конечно, уничтожить революцию; это значило бы только отсрочить ее. Она бы неизбежно пришла в конце концов к победе. Гарантии этого были в "общественном мнении", за которым стояли непреоборимые классовые интересы. Но общественное мнение для своей победы нуждается в известный момент в организованной силе, в вооруженной руке, точно так же, как современное "правосознание" не удовлетворяется собственным внутренним созерцанием, но требует полиции, жандармерии и военной силы. Если общественное мнение непосредственно способно осуществлять государственные перевороты, тогда непонятно, зачем велась борьба со славянофилами, которые именно хотели править страной одной силой мнения. Между мнением и властью стоит сила. Обычные либеральные ссылки на решающую роль общественного мнения или слишком много значат или ничего не значат. Совершенно несомненно, что революции подготовляются долгим процессом, в результате которого создается революционное общественное мнение. Но когда необходимые предварительные условия имеются налицо, общественное мнение должно найти практический способ вырвать власть из рук того правительства, которого оно уже не признает: общественное мнение должно показать, что оно не бесплотно, что у него есть мускулатура. Говорят, что под Седаном*295 победил прусский народный учитель, а под Мукденом - японская конституция. И в том и в другом утверждении есть некоторая доля правды. Но если б у солдат конституционной Японии не было прекрасного снаряжения и вооружения, а у их полководцев - плана кампании, победить могла бы даже и русская армия. В революциях 48 г. - в Австрии, Пруссии, Италии - мы видим действие тех же факторов, но в других комбинациях. В Берлине после победоносной для народа уличной борьбы организовалась милиция, войска были удалены королем из города. К власти был призван либерал Кампгаузен*296, который превратил Учредительное Собрание в палату соглашения, заранее поставив ее решения в зависимость от согласия короля. Камарилья между тем деятельно готовила государственный переворот. Министерства по назначению короны быстро сменяли друг друга в замечательной после довательности. Чем оппозиционнее становилось настроение палаты, тем более реакционных министров назначал король. Кампгаузен и за ним Ганземан*296 были либеральные бюргеры; третьим премьером был "честный" генерал Пфуль*297, четвертым - граф Бранденбург*298, тупой придворный реакционер в стиле г. Дурново. Бранденбург предложил собранию, в интересах спокойствия, переехать в город Бранденбург. Собрание сперва не согласилось, но ему не давали собираться, и оно переехало. Через несколько дней его распустили. Оно декретировало "пассивное сопротивление", что-то вроде "грозного спокойствия" г. Струве. Но это ничему не помогло. Созвали новую палату, тоже оппозиционную и тоже распустили. Наконец, был октроирован безобразный избирательный закон, существующий в Пруссии и по сей день. Победы "общественного мнения", как видим, не так просты и не так обеспечены. Те же моменты выступают в истории Австрии. Общенациональный парламент во Франкфурте войска разогнали, как нелегальную сходку школьников. Какое, в самом деле, жалкое представление о революции - будто содержание ее Десять лет тому назад* Плеханов*207 сказал на цюрихском социалистическом бюрократию и организуют новый государственный строй. Таких революций история еще не видала. Революционный парламент действует успешно в той мере, в какой население на местах осуществляет "захватным путем" новое гражданское устройство и тем фактически изменяет соотношение сил. Эта тактика революций, почти инстинктивная, так же стара, как классовая природа общества. Флобер*299, описывая в своем романе "Саламбо" восстание провинций против Карфагена*300, не забывает кратко, но живописно представить, как граждане, "не дожидаясь дальнейшего хода событий, передушили в банях правителей и чиновников республики, вытащили из пещер заржавленное оружие, перековали сошники на мечи". Это было очень давно. В те времена пулеметов еще не было, а сановники без казаков ходили в общественные бани. Самопроизвольное вмешательство Парижа и муниципальные перевороты во всей Франции создали почву для реформаторских работ Национального Собрания. Аграрная революция точно так же подготовила законодательную отмену феодальных отношений. "...Решилось ли бы Собрание, - спрашивает Олар - захотело ли бы оно стереть с лица земли старый порядок?" - и отвечает: "Это противоречило взглядам философов, которые все высказывались против радикальной революции. "Оно даже думало принять меры для подавления частичных восстаний, которые, как доносили ему, вспыхивали там и сям; когда узнало затем, что эти восстания оказались повсюду победоносными, и что феодальный строй был низвергнут. "Тогда это дуновение энтузиазма и возмущения, вышедшее из Парижа и поднявшее всю Францию, подняло в свою очередь и Собрание.
|