Вы игнорируете массу, тогда как задача в том, чтобы дать ей боевой лозунг. Вы игнорируете революцию, тогда как задача в том, чтобы двинуть ее вперед. Как несчастна была бы русская свобода, если бы она зависела от вас! Но, к счастью, свобода есть дело революции, революция есть дело масс, а с массами вас связывает только чувство неопределенного, но томительного страха. Вы пытаетесь отвернуться от голосов слева. Но масса внимает этим голосам. Это - наши голоса. Мы формируем здесь чувства и мысли, мы создаем здесь революционные кадры, мы учим массу не верить вам и не итти за вами. Если для вас не убедительна сила нашей логики, то мы заставим вас преклониться пред логикой нашей силы. Наша опора - в революционной связи событий. Кроме ваших дат: 6 ноября*, 6 июня** и 6 августа***, существуют наши даты: 9 января и 14 июня****. Революция еще не сказал своего последнего слова. Могучими широкими размахами заносит она над абсолютизмом свой нож - все ниже и ниже. Пусть остерегутся мудрецы либерализма подставлять свои руки под сверкающее стальное лезвие. Пусть остерегутся: иначе они будут застигнуты последним освободительным ударом - "на своем посту"! /* Земский съезд./ /** Земская депутация у царя./ /*** Опубликование булыгинской Думы./ /**** Восстание "Потемкина Таврического"./ POST-SCRIPTUM
Мы писали год тому назад, что не считаем г. Милюкова вождем. Теперь приходится поправиться: если в рядах конституционных демократов на кого-нибудь можно указать, как на "вождя", так это на г. Милюкова. Это признается молчаливо его партией. Соперников у него нет.
Князь Е. Трубецкой попытался было противопоставить свой авторитет авторитету г. Милюкова и потерпел поражение. Князь слишком рано обнаружил свои реакционные симпатии, слишком грубо проявил суверенное презрение философа-идеалиста ко всяким демократическим обязательствам, - и оказался вынужденным уйти из партии. Г-н И. Петрункевич, с расчетом или поневоле, все время держится в тени и выступает из нее на свет вовсе не с таким успехом, который давал бы ему право на роль лидера. В ноябре прошлого года, на земском съезде в Москве, г. Петрункевич объявил себя революционером и протягивал руку крайним партиям. И неожиданным образом оказалось, что именно в это время гр. Витте, игнорируя съезд, приватно сносился с г. Петрункевичем по телеграфу. Земский съезд не шел достаточно торопливо навстречу министерству, - и в московской печати неожиданно появилась приватная телеграмма гр. Витте к тверскому революционеру. Не для того ли, чтобы подтолкнуть съезд направо? Так, по крайней мере, предполагали. Но г. Петрункевич отстранил всякие подозрения: в появлении телеграммы оказалась виновата нескромность одного из его политических друзей. Известно, что у глубоких дипломатов всегда бывают нескромные друзья и что их нескромность оказывает подчас совершенно неоценимые услуги. В Государственной Думе г. Петрункевич дебютировал предложением высказаться за амнистию, и закончил свою роль тем, что за несколько дней до роспуска Думы внес от имени к.-д. партии против умеренного проекта трудовой группы и умереннейшего проекта аграрной комиссии, третий, неумеренный по трусливости, проект обращения к крестьянству. При этом тверской "революционер" неожиданно обрушился на трудовиков и дал повод своим политическим противникам утверждать, что весь этот неблагодарный выход был предпринят г. Петрункевичем исключительно для того, чтоб зарекомендовать себя в Петергофе с лучшей стороны. Видеть ли во всех этих действиях старого тверского лидера мелкую хитрость или крупную простоту, он в обоих случаях оказывается обреченным на второстепенные роли. Г. Родичев? Но он, конечно, и сам не считает себя вождем. Это неутомисый оратор партии. В его речах нередки счастливые обороты, даже пафос. Чего в них, однако, нет, совершенно нет, так это ясной политической мысли, ибо она достается в удел лишь тому, кто твердо знает, чего хочет. Конечно, г. Родичев - не вождь, и он, наверно, легко утешается в этом тем соображением, что он - трибун. Меньше всех на роль вождя своей партии может претендовать г. Струве. За последнее полугодие он энергично, но безуспешно боролся с равнодушием читателей. Есть, очевидно, предел, за которым политическая бесхарактерность и нравственная беспринципность уже не находят сочувственного отклика, - г. Струве переступил этот предел. В его политической психологии не осталось ни одного живого места: нет принципа, который был бы ему дорог, нет обязательства, которое имело бы над ним власть. Вот почему и сам он никому не может быть "дорог" и ни над кем не может иметь "власти". Уже один метод исключения приводит нас, таким образом, к выводу, что действительный вождь - это г. Милюков. Он редактор центрального органа партии, вдохновитель центрального комитета, закулисный инструктор думской фракции, словом - вождь... Что же делает г. Милюкова вождем той разношерстной коалиции, которая считала себя одно время, а может быть, считает себя и сегодня сильнейшей политической партией России? Что делает г.
|