По той же причине ему удавалось подчинять своему влиянию широкие круги деревни. Одних реп- рессий против кулацкого саботажа было явно недостаточно: нужно было ме- нять политику. Однако, не мало времени ушло еще на колебания. Не только Рыков, тогда еще глава правительства, заявлял в июле 1928 г.: "развитие индивидуальных хозяйств крестьянства является... - важней- шей задачей партии", но ему вторил и Сталин: "есть люди, - говорил он, - думающие, что индивидуальное хозяйство исчерпало себя, что его не стоит поддерживать... Эти люди не имеют ничего общего с линией нашей партии". Менее, чем через год, линия партии не имела ничего общего с этими слова- ми: на горизонте занималась заря сплошной коллективизации. Новая ориентировка складывалась так же эмпирически, как и предшеству- ющая, в глухой борьбе внутри правительственного блока. "Группы правой и центра сплачиваются общей враждой к оппозиции, - предупреждала платформа левых за год перед тем, - отсечение последней неизбежно ускорило бы борьбу между ними самими". Так и случилось. Вожди распадавшегося правя- щего блока ни за что не хотели, однако, признать, что этот прогноз лево- го крыла оправдался, как и многие другие. Еще 19-го октября 1928 г. Ста- лин заявил публично: "пора бросить сплетни... о наличии правого уклона и примиренческого к нему отношения в Политбюро нашего ЦК". Обе группы тем временем прощупывали аппарат. Придушенная партия жила смутными слухами и догадками. Но уже через несколько месяцев официальная печать, со свойственной ей беззастенчивостью, провозгласила, что глава прави- тельства, Рыков, "спекулировал на хозяйственных затруднениях советской власти"; что руководитель Коминтерна, Бухарин, оказался "проводником ли- берально-буржуазных влияний"; что Томский, председатель ВЦСПС, не что иное, как жалкий трэд-юнионист. Все трое, Рыков, Бухарин и Томский, сос- тояли членами Политбюро. Если вся предшествующая борьба против левой оп- позиции почерпала свое оружие из арсеналов правой группировки, то теперь Бухарин, не погрешая против истины, мог обвинить Сталина в том, что в борьбе с правыми, он пользовался по частям осужденной оппозиционной платформой. Так или иначе, поворот произошел. Лозунг "обогащайтесь!", как и тео- рия безболезненного врастания кулака в социализм были с запозданием, но тем более решительно осуждены. Индустриализация поставлена в порядок дня. Самодовольный квиетизм сменился панической стремительностью. Полу- забытый лозунг Ленина "догнать и перегнать" был дополнен словами: "в кратчайший срок". Минималистская пятилетка, уже принципиально одобренная съездом партии, уступила место новому плану, основные элементы которого были целиком заимствованы из платформы разгромленной левой оппозиции. Днепрострой, вчера еще уподоблявшийся граммофону, сегодня оказался в центре внимания. После первых же новых успехов выдвинут был лозунг: завершить пятилет- ку в четыре года. Потрясенные эмпирики решили, что отныне все возможно. Оппортунизм, как это не раз бывало в истории, превратился в свою проти- воположность: авантюризм. Если в 1923-28 г.г. Политбюро готово было ми- риться с философией Бухарина о "черепашьем темпе", то теперь оно легко перескакивало с 20% на 30% годового роста, пытаясь каждое частное и вре- менное достижение превратить в норму и теряя из виду взаимо-обусловлен- ность хозяйственных отраслей. Финансовые прорехи плана затыкались печат- ной бумагой. За годы первой пятилетки количество денежных знаков в обо- роте поднялось с 1,7 миллиарда до 5,5, чтобы в начале второй пятилетки достигнуть 8,4 миллиарда рублей. Бюрократия не только освободила себя от политического контроля масс, на которых форсированная индустриализация ложилась невыносимой тяжестью, но и от автоматического контроля пос- редством червонца. Денежная система, укрепленная в начале НЭП'а, снова оказалась расшатана в корне. Главные опасности, притом не только для выполнения плана, но и для самого режима, открылись, однако, со стороны деревни. 15 февраля 1928 г. население страны не без изумления узнало из пере- довицы "Правды", что деревня выглядит совсем не так, как ее до сих пор изображали власти, но зато очень близко к тому, как представляла дело исключенная съездом оппозиция. Печать, буквально вчера еще отрицавшая существование кулаков, сегодня, по сигналу сверху, открывала их не только в деревне, но и в самой партии. Обнаруживалось, что коммунисти- ческими ячейками руководят нередко богатые крестьяне, имеющие сложный инвентарь, пользующиеся наемным трудом, скрывающие от государства сотни и даже тысячи пудов хлеба и непримиримо выступающие против "троц- кистской" политики. Газеты печатали взапуски сенсационные разоблачения о том, как кулаки, в качестве местных секретарей, не пускали бедноту и батраков в партию. Все старые оценки опрокинулись. Минусы и плюсы поме- нялись местами. Чтоб прокормить города, необходимо было немедленно изъять у кулака хлеб насущный.
|