Властвование стано- вится специальностью определенной социальной группировки, которая стре- мится с тем большим нетерпением разрешить свой собственный "социальный вопрос", чем более высокого мнения она о своей миссии. "В пролетарском государстве, где капиталистическое накопление не позволено для членов правящей партии, дифференциация является сначала функциональной, но по- том превращается в социальную. Я не говорю - классовую, а соци- альную...". Раковский поясняет: "социальное положение коммуниста, кото- рый имеет в своем распоряжении автомобиль, хорошую квартиру, регулярный отпуск и получает партийный максимум, отличается от положения коммунис- та, работающего в угольных шахтах, где он получает от 50 до 60 рублей в месяц". Перечисляя причины разложения якобинцев у власти: погоня за бо- гатством, участие в подрядах, в поставках и т.п., Раковский приводит лю- бопытное замечание Бабефа о том, что перерождению нового правящего слоя не мало способствовали бывшие дворянки, к которым якобинцы были очень падки. "Что вы делаете малодушные плебеи? - восклицает Бабеф - сегодня они вас обнимают, а завтра задушат". Перепись жен правящего слоя в Со- ветском Союзе обнаружила бы сходную картину. Известный советский журна- лист Сосновский указывал на особую роль "автомобильно-гаремного фактора" в формировании нравов советской бюрократии. Правда, вслед за Раковским, Сосновский успел с того времени покаяться и был возвращен из Сибири. Но нравы бюрократии от этого не стали лучше. Наоборот, само это покаяние есть доказательство прогрессирующей деморализации. Именно в старых статьях Сосновского, ходивших по рукам в виде рукопи- сей, рассыпаны незабываемые эпизоды из жизни нового правящего слоя, наг- лядно свидетельствующие о том, в какой высокой мере победители усвоили нравы побежденных. Чтоб не возвращаться, однако, к прошлым годам, - Сос- новский окончательно сменил бич на лиру в 1934 году, - ограничимся сов- сем свежими примерами из советской печати, причем выберем не злоупотреб- ления и так называемые "эксцессы", а наоборот, будничные явления, лега- лизованные официальным общественным мнением. Директор московского завода, видный коммунист, хвалится в Правде культурным ростом руководимого им предприятия. "Механик звонит: "Как прикажете, сейчас остановить мартен или обождать"... Я отвечаю: "подож- ди"...". Механик обращается к директору крайне почтительно: "как прика- жете", тогда как директор отвечает ему на ты. И этот непристойный диа- лог, невозможный ни в одной культурной капиталистической стране, расска- зывается самим директором на страницах Правды, как нечто вполне нор- мальное. Редактор не возражает, ибо не замечает; читатели не протестуют, ибо привыкли. Не будем удивляться и мы: на торжественных заседаниях в Кремле "вожди" и народные комиссары обращаются на ты к подчиненным им директорам заводов, председателям колхозов, мастерам и работницам, спе- циально приглашенным для награждения орденами. Как не вспомнить, что од- ним из наиболее популярных революционных лозунгов в царской России было требование отмены обращения на ты начальников к подчиненным ! Поражающие вельможной бесцеремонностью кремлевские диалоги власти с "народом" безошибочно свидетельствуют о том, что, несмотря на ок- тябрьский переворот, национализацию средств производства, коллективиза- цию и "уничтожение кулачества, как класса", отношения между людьми, при- том на самых верхах советской пирамиды, не только не поднялись еще до социализма, но во многих отстают и от культурного капитализма. За пос- ледние годы в этой наиболее важной области сделан огромный шаг назад, причем источником рецидивов истинно-русского варварства является, несом- ненно, советский Термидор, принесший малокультурной бюрократии полную независимость и бесконтрольность, а массам - хорошо знакомую заповедь повиновения и молчания. Мы далеки от мысли противопоставлять абстракцию диктатуры абстракции демократии и взвешивать их качества на весах чистого разума. Все относи- тельно в этом мире, где постоянна лишь изменчивость. Диктатура больше- вистской партии явилась одним из самых могущественных в истории инстру- ментов прогресса. Но и здесь, по слову поэта, Vernunft wird Unsinn, Wohltat - Plage*2. Запрещение оппозиционных партий повлекло за собой запрещение фракций; запрещение фракций закончилось запрещением думать иначе, чем непогрешимый вождь. Полицейская монолитность партии повлекла за собою бюрократическую безнаказанность, которая стала источником всех видов распущенности и разложения. Социальные корни Термидора.
Советский термидор мы определили, как победу бюрократии над массами. Мы пытались вскрыть исторические условия этой победы. Революционный авангард пролетариата оказался частью поглощен аппаратом управления и постепенно деморализован, частью уничтожен в гражданской войне, частью отброшен и раздавлен.
|