Принципиально бани устроены неплохо: вы входите, раздеваетесь, сдаете платье на хранение, а белье -- на обменъ на чистое. После мытья выходите въ другое помещение, получаете платье и чистое белье. Платье, кроме того, пропускается и черезъ дезинфекционную камеру. Бани фактически поддерживаютъ некоторую физическую чистоту. Мыло, во всякомъ случае, даютъ, а на коломенскомъ заводе даже повара месяцами обходились безъ мыла: не было... Но скученность и тряпье делаютъ борьбу "со вшой" деломъ безнадежнымъ... Она плодится и множится, обгоняя всякия плановыя цифры. Мы ждемъ около часу въ очереди, на дворе, разумеется. Потомъ, въ предбаннике двое юнцовъ съ тупыми машинками лишаютъ насъ всякихъ волосяныхъ покрововъ, въ томъ числе и техъ, съ которыми обычные "мирские" парикмахеры дела никакого не имеютъ. Потомъ, после проблематическаго мытья -- не хватило горячей воды -- насъ выпихиваютъ въ какую-то примостившуюся около бани палатку, где такъ же холодно, какъ и на дворе... Белье мы получаемъ только черезъ полчаса, а платье изъ дезинфекции -- черезъ часъ. Мы мерзнемъ такъ, какъ и въ теплушке не мерзли... Мой соседъ по нарамъ поплатился воспалениемъ легкихъ. Мы втроемъ целый часъ усиленно занимались боксерской тренировкой -- то, что называется "бой съ тенью", и выскочили благополучно. {63} После бани, дрожа отъ холода и не попадая зубомъ на зубъ, мы направляемся въ лагерную каптерку, где намъ будутъ выдавать лагерное обмундирование. ББК -- лагерь привиллегированный. Его подпорожское отделение объявлено сверхударной стройкой -- постройка гидростанции на реке Свири. Следовательно, на какое-то обмундирование, действительно, расчитывать можно. Снова очередь у какого-то огромнаго сарая, изнутри освещеннаго электричествомъ. У дверей -- "попка" съ винтовкой. Мы отбиваемся отъ толпы, подходимъ къ попке, и я говорю авторитетнымъ тономъ: -- Товарищъ -- вотъ этихъ двухъ пропустите... И самъ ухожу. Попка пропускаетъ Юру и Бориса. Черезъ пять минутъ я снова подхожу къ дверямъ: -- Вызовите мне Синельникова... Попка чувствуетъ: начальство. -- Я, товарищъ, не могу... Мне здесь приказано стоять, зайдите сами... И я захожу. Въ сарае все-таки теплее, чемъ на дворе... Сарай набитъ плотной толпой. Где-то въ глубине его -- прилавокъ, надъ прилавкомъ мелькаютъ какия-то одеяния и слышенъ неистовый гвалтъ. По закону каждый новый лагерникъ долженъ получить новое казенное обмундирование, все съ ногъ до головы. Но обмундирования вообще на хватаетъ, а новаго -- темъ более. Въ исключительныхъ случаяхъ выдается "первый срокъ", т.е. совсемъ новыя вещи, чаще -- "второй срокъ" старое, но не рваное. И въ большинстве случаевъ -- "третий срокъ": старое и рваное. Приблизительно половина новыхъ лагерниковъ не получаетъ вовсе ничего -- работаетъ въ своемъ собственномъ... За прилавкомъ мечутся человекъ пять какихъ-то каптеровъ, за отдельнымъ столикомъ сидитъ некто вроде заведующаго. Онъ-то и устанавливаетъ, что кому дать и какого срока. Получатели торгуются и съ нимъ, и съ каптерами, демонстрируютъ "собственную" рвань, умоляютъ дать что-нибудь поцелее и потеплее. Глазъ завсклада пронзителенъ и неумолимъ, и приговоры его, повидимому, обжалованию не подлежатъ. -- Ну, тебя по роже видно, что промотчикъ3, -- говоритъ онъ какому-то урке. -- Катись катышкомъ. -- Товарищъ начальникъ!.. Ей-Богу... -- Катись, катись, говорятъ тебе. Следующий. "Следующий" нажимаетъ на урку плечомъ. Урка кроетъ матомъ. Но онъ уже отжатъ отъ прилавка, и ему только и остается, что на почтительной дистанции потрясать кулаками и позорить завскладовскихъ родителей. Передъ завскладомъ стоитъ огромный и совершенно оборванный мужикъ. {64} 3 Промотчикъ -- человекъ проматывающий, пропивающий, проигрывающий казенное обмундирование. Это преимущественно уголовники. -- Ну, тебя, сразу видно, мать безъ рубашки родила. Такъ съ техъ поръ безъ рубашки и ходишь? Совсемъ голый... Когда это васъ, сукиныхъ детей, научатъ -- какъ берутъ въ ГПУ, такъ сразу бери изъ дому все, что есть. -- Гражданинъ начальникъ, -- взываетъ крестьянинъ, -- и дома, почитай, голые ходимъ. Детишкамъ, стыдно сказать, срамоту прикрыть нечемъ... -- Ничего, не плачь, и детишекъ скоро сюда заберутъ. Крестьянинъ получаетъ второго и третьяго срока бушлатъ, штаны, валенки, шапку и рукавицы. Дома, действительно, онъ такъ одетъ не былъ. У стола появляется еще одинъ урка. -- А, мое вамъ почтение, -- иронически приветствуетъ его завъ. -- Здравствуйте вамъ, -- съ неубедительной развязностью отвечаетъ урка. -- Не дали погулять? -- Что, разве помните меня? -- съ заискивающей удивленностью спрашиваетъ урка. -- Глазъ у васъ, можно сказать... -- Да, такой глазъ, что ничего ты не получишь.
|