В совокупности 74% населения отно- силось к "социалистическому сектору", причем на долю этих 74% приходи- лось 95,8% основного капитала страны. Индивидуальные крестьяне и ремес- ленники еще составляли в 1934 г. 22,5%; но в их руках сосредоточивалось лишь немногим больше 4%, национального капитала! С 1934 г. не было переписи: ближайшая предстоит в 1937 г. Несомненно, однако, что частно-хозяйственный сектор успел за последние два года еще более сократиться в пользу "социалистического". Индивидуальные крестьяне и ремесленники составляют ныне, по исчислениям официальных экономистов, всего около 10% населения, т.е. около 17 миллионов душ; их хозяйственное значение упало неизмеримо ниже, чем их численность. Секретарь ЦК Андреев заявил в апреле 1936 г.: "Удельный вес социалистического производства в нашей стране в 1936 г. должен будет составить 98,5%, т.е. какие-нибудь ничтожные 1,5%, относятся еще на несоциалистический сектор". Эти опти- мистические цифры служат, на первый взгляд, неопровержимым доказа- тельством "окончательной и бесповоротной" победы социализма. Но горе то- му, кто за арифметикой не видит социальной реальности! Самые цифры выведены с натяжкой: достаточно сказать, что приусадебные хозяйства колхозников отнесены к "социалистическому" сектору. Однако, центр вопроса не здесь. Огромный и вполне бесспорный статистический пе- ревес государственных и колхозных форм хозяйства, как ни важен он сам по себе для будущего, не устраняет другого не менее важного вопроса: о мо- гуществе буржуазных тенденций внутри самого "социалистического" сектора, причем не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности. Достигну- тое повышение материального уровня страны достаточно значительно, чтобы пробудить повышенные потребности у всех, но совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить их. В самой динамике хозяйственного подъема заложе- но, таким образом, пробуждение мелкобуржуазных аппетитов не только среди крестьян и представителей "умственного" труда, но и на верхах пролетари- ата. Голое противопоставление единоличников колхозникам, кустарей - го- сударственной промышленности не дает ни малейшего представления о взрыв- чатой силе этих аппетитов, которые проникают собою все хозяйство страны и выражаются, суммарно говоря, в стремлении всех и каждого как можно меньше дать обществу и как можно больше получить от него. На разрешение потребительских и стяжательских задач расходуется не меньше энергии и находчивости, чем на социалистическое строительство в собственном смысле слова: отсюда, в частности, крайне низкая производи- тельность общественного труда. В то время, как государство находится в непрерывной борьбе с молекулярной работой центробежных сил, сам правящий слой является главным резервуаром законных и незаконных личных накопле- ний. Замаскированные новыми юридическими нормами, мелкобуржуазные тен- денции не легко поддаются, правда, статистическому определению. Но об их прямом преобладании в хозяйственной жизни свидетельствует прежде всего сама "социалистическая" бюрократия, это вопиющее contradictio in adjecto,*3 это чудовищное и все растущее социальное извращение, становя- щееся, в свою очередь, источником злокачественных болячек общества. Новая конституция, целиком построенная, как увидим, на отождествлении бюрократии с государством, а государства - с народом, говорит: "госу- дарственная собственность, т.е. всенародное достояние". Это отождествле- ние составляет основной софизм официальной доктрины. Неоспоримо, что марксисты, начиная с самого Маркса, употребляли по отношению к рабочему государству термины государственная, национальная, или социалистическая собственность, как простые синонимы. В больших исторических масштабах такое словоупотребление не заключало в себе особых неудобств. Но оно становится источником грубых ошибок и прямого обмана, когда дело идет о первых, еще необеспеченных этапах в развитии нового общества, к тому же изолированного и экономически отстающего от капиталистических стран. Чтоб стать общественной, частная собственность неминуемо должна прой- ти через государственную стадию, как гусеница, чтоб стать бабочкой, должна пройти через стадию куколки. Но куколка не бабочка. Мириады куко- лок гибнут, не успев стать бабочками. Государственная собственность лишь в той мере становится "всенародной", в какой исчезают социальные приви- легии и различия, следовательно, и надобность в государстве. Иначе ска- зать: государственная собственность превращается в социалистическую по мере того, как перестает быть государственной. И наоборот: чем выше со- ветское государство поднимается над народом, чем свирепее противопостав- ляет себя, как хранителя собственности, народу, как ее расточителю, тем ярче само оно свидетельствует против социалистического характера госу- дарственной собственности. "Мы еще далеки от полного уничтожения классов", признает официальная печать, ссылаясь, при этом, на сохраняющиеся различия города и деревни, умственного и физического труда.
|