Отсталый русский капитализм первым поплатился за несостоя- тельность мирового капитализма. Закон неравномерного развития дополняет- ся, на всем протяжении истории, законом развития. Крушение буржуазии в России привело к пролетарской диктатуре, т.е. к скачку отсталой страны вперед по сравнению с передовыми странами. Однако, установление социа- листических форм собственности в отсталой стране натолкнулось на недос- таточный уровень техники и культуры. Родившись сама из противоречия меж- ду высокими мировыми производительными силами и капиталистической собственностью, Октябрьская революция породила, в свою очередь, противо- речие между низкими национальными производительными силами и социалисти- ческой собственностью. Изолированность Советского Союза не имела, правда, непосредственно тех грозных последствий, каких можно было опасаться: капиталистический мир оказался слишком дезорганизован и парализован, чтоб обнаружить в полной мере свое потенциальное могущество. "Передышка" получилась более длительная, чем позволял надеяться критический оптимизм. Однако, изоли- рованность и невозможность пользоваться ресурсами мирового хозяйства, хотя бы на капита листических началах, (размеры внешней торговли снизи- лись с 1913 года в 4-5 раз) влекли за собою, наряду с огромными расхода- ми на военную оборону, крайне невыгодное распределение производительных сил и медленный подъем жизненного уровня масс. Но наиболее злокачествен- ным продуктом изолированности и отсталости является спрут бюрократизма. Юридические и политические нормы, заложенные революцией, оказывают, с одной стороны, прогрессивное воздействие на отсталое хозяйство, с другой - сами испытывают принижающее влияние отсталости. Чем дольше СССР оста- ется в капиталистическом окружении, тем глубже заходит процесс перерож- дения общественных тканей. Дальнейшая изолированность должна была бы не- минуемо завершиться не национальным коммунизмом, а реставрацией капита- лизма. Если буржуазия не может мирно врасти в социалистическую демократию, то и социалистическое государство не может мирно врасти в мировую капи- талистическую систему. В порядке исторического дня стоит не мирное соци- алистическое развитие "отдельной страны", а долгая серия мировых потря- сений: войн и революций. Потрясения неизбежны и во внутренней жизни СССР. Если бюрократии пришлось в борьбе за плановое хозяйство раскулачи- вать кулака, то рабочему классу придется в борьбе за социализм разбюрок- ратить бюрократию. На могиле ее он начертает эпитафию: "здесь покоится теория социализм а в отдельной стране". "Друзья" СССР Впервые могущественное правительство орошает за-границей не правую, благомыслящую, а левую и крайне-левую печать. Симпатии народных масс к величайшей революции очень искусно канализируются и отводятся на мельни- цу советской бюрократии. "Сочувствующая" западная печать незаметно теря- ет право публиковать что-либо, что может огорчить правящий слой СССР. Книги, неугодные Кремлю, злостно замалчиваются. Крикливые и бездарные апологии выходят на многих языках. Мы избегали на протяжении этой работы цитировать специфические произведения официальных "друзей", предпочитая грубые оригиналы стилизованным иностранным пересказам. Однако, литерату- ра "друзей", совместно с литературой Коминтерна, наиболее ее плоской и вульгарной частью, представляет в кубо-метрах внушительную величину и играет в политике не последнюю роль. Нельзя не посвятить ей в заключение несколько страниц. Сейчас великим вкладом в сокровищницу мысли объявлена книга Веббов "Советский коммунизм". Вместо того, чтоб рассказать, что достигнуто, и в какую сторону достигнутое развивается, авторы на протяжении 1.200 стра- ниц излагают, что задумано, намечено в канцеляриях или постановлено в законах. Их вывод гласит: когда замыслы, планы и законы будут выполнены, тогда в СССР осуществится коммунизм. Таково содержание удручающей книги, пересказывающей отчеты московских канцелярий и юбилейные статьи московс- кой прессы. Дружба к советской бюрократии не есть дружба к пролетарской револю- ции, наоборот, скорее страховка от нее. Веббы готовы, правда, признать, что коммунистическая система распространится когда-нибудь и в остальном мире. "Но как, когда, где, с какими видоизменениями, при посредстве ли насильственной революции, или путем мирного проникновения, или даже пу- тем сознательного подражания, на эти вопросы мы не можем ответить". ("But how, when, where, with what modifications, and whether through violent revolution or by peaceful penetration, or even by conscious imitation, are questions we cannot answer"). Этот дипломатический отказ от ответа, а на самом деле недвусмысленный ответ, в высшей степени ха- рактерен для "друзей" и определяет действительную цену их дружбы. Если б все так отвечали на вопрос о революции, например, до 1917 года, когда отвечать было неизмеримо труднее, на свете не было бы советского госу- дарства, и британским "друзьям" пришлось бы расходовать запасы своей дружбы на другие объекты.
|