Я протянулъ Бутько папиросы. Въ его глазахъ стояло подозрительное недоумение. Онъ взялъ папиросу и нерешительно спросилъ: -- И где-жъ это вы, И. Л., такъ наклюкались? -- А что, заметно? -- Что-бъ очень -- такъ нетъ. А духъ идетъ. Духъ, нужно сказать, добрый, вроде какъ коньякъ? -- Коньякъ. Бутько вздохнулъ. -- А все потому, что вы -- великодержавный шовинистъ. Свой своему -- поневоле братъ. Все вы москали -- империалисты: и большевики, и меньшевики, и монархисты, и кто его знаетъ, кто еще. Это у васъ въ крови. -- Я ведь вамъ говорилъ, что великорусской крови у меня ни капли нетъ. .. -- Значитъ -- заразились. Империализмъ -- онъ прилипчивый. -- Летописецъ писалъ о славянахъ, что они любятъ "жить розно". Вотъ это, пожалуй, -- въ крови. Можете вы себе представить немца, воюющаго изъ-за какой-нибудь баварской самостийности? А ведь языкъ баварскаго и прусскаго крестьянина отличаются больше, чемъ языкъ великорусскаго и украинскаго. -- Что хорошаго въ томъ, что Пруссия задавила всю Германию? -- Для насъ -- ничего. Есть рискъ, что, скажемъ, Украину слопаютъ такъ же, какъ въ свое время слопали полабскихъ и другихъ прочихъ славянъ. -- Разъ ужъ такое дело -- пусть лучше немцы лопаютъ. Мы при нихъ, по крайней мере, не будемъ голодать, да по лагерямъ сидеть. Для насъ ваши кацапы -- хуже татарскаго нашествия. И при Батые такъ не было. -- Разве при царскомъ режиме кто-нибудь на Украине голодалъ? -- Голодать -- не голодалъ, а давили нашъ народъ, душили нашу культуру. Это у васъ въ крови, -- съ хохлацкимъ упрямствомъ {189} повторялъ Бутько. -- Не васъ лично, вы ренегатъ, отщепенецъ отъ своего народа. Я вспомнилъ о бушлате и сдержался... -- Будетъ, Тарасъ Яковлевичъ, говорить такъ: вотъ у меня въ Белоруссии живутъ мои родичи -- крестьяне. Если я считаю, что вотъ лично мне русская культура -- общерусская культура, включая сюда и Гоголя, -- открыла дорогу въ широкий миръ -- почему я не имею права желать той же дороги и для моихъ родичей... Я часто и подолгу живалъ въ белорусской деревне, и мне никогда и въ голову не приходило, что мои родичи -- не русские. И имъ -- тоже. Я провелъ летъ шесть на Украине -- и сколько разъ мне случалось переводить украинскимъ крестьянамъ газеты и правительственныя распоряжения съ украинскаго языка на русский -- на русскомъ имъ было понятнее. -- Ну, ужъ это вы, И. Л., заливаете. -- Не заливаю. Самъ Скрыпникъ принужденъ былъ чистить оффициальный украинский языкъ отъ галлицизмомъ, которые на Украине никому, кроме специалистовъ, непонятны. Ведь это не языкъ Шевченки. -- Конечно, разве подъ московской властью могъ развиваться украинский языкъ? -- Могъ ли или не могъ -- это дело шестнадцатое... А сейчасъ и белорусская, и украинская самостийность имеютъ въ сущности одинъ, правда невысказываемый, можетъ быть, даже и неосознанный доводъ: сколько министерскихъ постовъ будетъ организовано для людей, которые, по своему масштабу, на общерусский министерский постъ никакъ претендовать не могутъ... А мужику -- белорусскому и украинскому -- эти лишние министерские, посольские и генеральские посты ни на какого чорта не нужны. Онъ за вами не пойдетъ. Опытъ былъ. Кто пошелъ во имя самостийности за Петлюрой? Никто не пошелъ. Такъ и остались: "въ вагоне -- директория, а подъ вагономъ -- территория". -- Сейчасъ пойдутъ все. -- Пойдутъ. Но не противъ кацаповъ, а противъ большевиковъ. -- Пойдутъ противъ Москвы. -- Противъ Москвы сейчасъ пойдутъ. Противъ русскаго языка -- не пойдутъ. Вотъ и сейчасъ украинский мужикъ учиться по-украински не хочетъ, говоритъ, что большевики нарочно не учатъ его "паньской мове", чтобы онъ мужикомъ и остался. -- Народъ еще не сознателенъ. -- До чего это все вы сознательные -- и большевики, и украинцы, и меньшевики, и эсэры. Все вы великолепно сознаете, что нужно мужику -- вотъ только онъ самъ ничего не сознаетъ. Вотъ еще -- тоже сознательный дядя... (Я хотелъ было сказать о Чекалине, но во время спохватился)... Что ужъ "сознательнее" коммунистовъ. Они, правда, опустошатъ страну, но ведь это делается не какъ-нибудь, а на базе самой современной, самой научной социологической теории... -- А вы не кирпичитесь. -- Какъ это не кирпичиться... Сидимъ мы съ вами, слава {190} тебе Господи, въ концлагере -- такъ намъ-то есть изъ-за чего кирпичиться... И если ужъ здесь мы не поумнеемъ, не разучимся "жить розно", такъ насъ всякая сволочь будетъ по конц лагерямъ таскать... Любители найдутся... -- Если вы доберетесь до власти -- вы тоже будете въ числе этихъ любителей. -- Я -- не буду. Говорите на какомъ хотите языке и не мешайте никому говорить на какомъ онъ хочетъ. Вотъ и все. -- Это не подходитъ...
|