Не приставайте. Уходите, пожалуйста, а то я разсержусь. Инженеръ, потоптавшись, уходитъ. Надежда Константиновна, заткнувъ уши и зажмуривъ глаза, продолжала твердить: -- Не могу, не могу, пожалуйста, уходите. Потомъ, съ разстроеннымъ видомъ, перебирая свои бумаги, она жаловалась мне: -- Ну вотъ, видите, какъ они все лезутъ. Имъ, конечно, не хочется въ Свирьлагъ... А они и не думаютъ о томъ, что у меня на рукахъ двое детей... И что я за все это тоже могу въ Свирьлагъ попасть, только не вольнонаемной, а уже заключенной... Все вы эгоисты, вы, мужчины. {217} Я скромно соглашался съ темъ, что нашъ братъ, мужчина, конечно, могъ бы быть несколько альтруистичнее. Темъ более, что въ дальнейшемъ ходе событий я уже былъ более или менее уверенъ... Черезъ некоторое время Н. К. говорила мне раздраженнымъ тономъ. -- Ну, что же вы сидите и смотрите? Ну, что же вы мне ничего не посоветуете? Все должна я, да я. Какъ вы думаете, если мы этого инженера проведемъ по спискамъ, какъ десятника... Обычно къ этому моменту техника превращения инженера въ десятника, врача въ лекпома (лекарский помощникъ) или какой-нибудь значительно более сложной лагерно-бюрократической махинации была уже обдумана и мной, и Надеждой Константиновной. Надежда Константиновна охала и бранилась, но инженеръ все-таки оставался за ББК. Некоторымъ устраивалась командировка въ Медгору, со свирепымъ наставлениемъ -- оставаться тамъ, даже рискуя отсидкой въ ШИЗО (штрафной изоляторъ). Многие на время вообще исчезали со списочнаго горизонта: во всякомъ случае, немного интеллигенции получилъ Свирьлагъ. Во всехъ этихъ операцияхъ -- я, мелкая сошка, переписчикъ и къ тому же уже заключенный, рисковалъ немногимъ. Надежда Константиновна иногда шла на очень серьезный рискъ. Это была еще молодая, летъ 32-33 женщина, очень милая и привлекательная и съ большими запасами sex appeal. Не будемъ зря швырять въ нее булыжниками; какъ и очень многия женщины въ этомъ мире, для женщинъ оборудованномъ особенно неуютно, она разсматривала свой sex appeal, какъ капиталъ, который долженъ быть вложенъ въ наиболее рентабильное предприятие этого рода. Какое предприятие въ Советской России могло быть более рентабильнымъ, чемъ бракъ съ высокопоставленнымъ коммунистомъ? Въ долгие вечера, когда мы съ Надеждой Константиновной дежурили въ ликвидкоме при свете керосиновой коптилки, она мне урывками разсказала кое-что изъ своей путаной и жестокой жизни. Она была, во всякомъ случае, изъ культурной семьи -- она хорошо знала иностранные языки и при этомъ такъ, какъ ихъ знаютъ по гувернанткамъ, а не по самоучителямъ. Потомъ -- одинокая девушка не очень подходящаго происхождения, въ жестокой борьбе за жизнь -- за советскую жизнь. Потомъ -- бракъ съ высокопоставленнымъ коммунистомъ -- директоромъ какого-то завода. Директоръ какого-то завода попалъ въ троцкистско-вредительскую историю и былъ отправленъ на тотъ светъ. Надежда Константиновна опять осталась одна -- впрочемъ, не совсемъ одна: на рукахъ остался малышъ, размеромъ года въ полтора. Конечно, старые сотоварищи бывшаго директора предпочли ее не узнавать: блаженъ мужъ иже не возжается съ "классовыми врагами" и даже съ ихъ вдовами. Снова пишущая машинка, снова голодъ -- на этотъ разъ голодъ вдвоемъ, снова месяцами наростающая жуть передъ каждой "чисткой": и происхождение, и покойный мужъ, и совершенно правильная презумпция, что вдова разстреляннаго человека не можетъ очень ужъ пылать коммунистическимъ энтузиазмомъ... Словомъ -- очень плохо. {218} Надежда Константиновна решила, что въ следующий разъ она такого faux pas уже не сделаетъ. Следующий разъ sex appeal былъ вложенъ въ максимально солидное предприятие: въ стараго большевика, когда-то ученика самого Ленина, подпольщика, политкаторжанина, ученаго лесовода и члена коллегии Наркомзема, Андрея Ивановича Запевскаго. Былъ какой-то промежутокъ отдыха, былъ второй ребенокъ, и потомъ Андрей Ивановичъ поехалъ въ концентрационный лагерь, срокомъ на десять летъ. На этотъ разъ уклонъ оказался правымъ. А. И., попавши въ лагерь и будучи (редкий случай) бывшимъ коммунистомъ, имеющимъ еще кое-какую специальность, кроме обычныхъ "партийныхъ специальностей" (ГПУ, кооперация, военная служба, профсоюзъ), ценой трехъ летъ "самоотверженной", то-есть совсемъ уже каторжной, работы заработалъ себе право на "совместное проживание съ семьей". Такое право давалось очень немногимъ и особо избраннымъ лагерникамъ и заключалось оно въ томъ, что этотъ лагерникъ могъ выписать къ себе семью и жить съ ней въ какой-нибудь частной избе, не въ бараке. Все остальныя условия его лагерной жизни: паекъ, работа и -- что хуже всего -- переброски оставались прежними. Итакъ, Надежда Константиновна въ третий разъ начала вить свое гнездышко, на этотъ разъ въ лагере, такъ сказать, совсемъ ужъ непосредственно подъ пятой ОГПУ.
|