Все было перенесено в типографию "Биржевых Ведомостей", где в это время беспрепятственно совершалось печатание N 6 "Известий". 6 ноября вечером было совершено наиболее крупное предприятие этого рода - захват колоссальной типографии "Нового Времени". Влиятельная рептилия посвятила на другой день этому событию две статьи, из которых одна была озаглавлена: "Как печатается официальная пролетарская газета". Вот в каком виде представляется это дело по изображению "потерпевшей": Около 6 часов вечера в типографию газеты явились трое молодых людей... Случайно в это же время туда зашел управляющий типографией. Ему доложили о пришедших, и он пригласил их в контору типографии. - Удалите всех, - обратился один из них к управляющему, - нам необходимо с вами переговорить наедине. - Вас трое, я один, - ответил управляющий, - и я предпочитаю говорить при свидетелях. - Мы просим удалить посторонних в соседнюю комнату, нам всего два слова вам сказать надо. Управляющий согласился. Тогда пришельцы объявили ему, что они явились по приказанию Исполнительного Комитета и что им предписано захватить типографию "Нового Времени" и напечатать в ней N 7 "Известий". - Я не могу вам ничего сказать по этому поводу, - заявил депутатам управляющий. - Типография не моя: я должен переговорить с хозяином. - Вы не можете выйти из типографии. Вызовите хозяина сюда, раз он вам нужен, - ответили депутаты. - Я могу передать ему о вашем предложении по телефону. - Нет, вы можете лишь вызвать его по телефону в типографию. - Хорошо... Управляющий направился к телефону в сопровождении двух депутатов и вызвал Суворина (сына). Тот отказался, ссылаясь на нездоровье, и прислал вместо себя члена редакции Гольдштейна. Этот последний описывает дальнейший ход событий довольно правдиво, лишь с легкими подчеркиваниями, которые должны в выгодном свете представить его собственное гражданское мужество. "Когда я подошел к типографии, - рассказывает он, - газовые фонари не горели, вся улица была почти совсем погружена в темноту. У дома типографии и рядом я заметил несколько кучек народу, а у самых ворот на панели человек восемь-десять. Во дворе у самой калитки было человек три-четыре. Меня встретил десятник и проводил в контору. Там сидел управляющий типографией и три неизвестных молодых человека, - повидимому, рабочие. Когда я вошел, они поднялись мне навстречу. - Что скажете, господа? - спросил я. Вместо ответа один из молодых людей предъявил мне бумагу с предписанием от Совета Рабочих Депутатов печатать следующий номер "Известий" в типографии "Нового Времени". Предписание было написано на клочке бумаги, и к нему была приложена какая-то печать. - Дошла очередь и до вашей типографии, - заявил мне один из посланцев. - То-есть, что это значит: "дошла очередь "? - спросил я. - Мы печатали в "Руси",*50, в "Нашей Жизни"*51, в "Сыне Отечества"*52, в "Биржевых Ведомостях", а теперь вот у вас... Вы должны дать честное слово за Суворина и за вас, что не донесете на нас, пока мы не кончим работу. - Я не могу отвечать за Суворина и не желаю давать честное слово за себя. - В таком случае мы вас отсюда не выпустим. - Я выйду силою. Предупреждаю вас, что я вооружен... - Мы вооружены не хуже вас, - ответили депутаты, вынимая револьверы. - Позовите сторожа и десятника, - обратились к управляющему депутаты. Он взглянул на меня вопросительно. Я развел руками. Позвали сторожа. Потребовали, чтоб он снял полушубок. Десятника пригласили в контору. Мы все были арестованы. Через минуту по лестнице послышались шаги подымающейся толпы: в дверях конторы, в передней стояли люди. Захват состоялся. Трое депутатов куда-то выходили, входили, проявляли весьма энергичную деятельность... - Позвольте спросить, - обратился я к одному из депутатов, - вы на какой машине соблаговолите работать? - На ротационной. - А если испортите? - У нас прекрасный мастер. - А бумага? - У вас возьмем. - Да ведь это - квалифицированный грабеж! - Что делать"... В конце концов, г. Гольдштейн смирился, дал обет молчания и был отпущен. "Я спустился вниз, - рассказывает он. - Под ворот ами стояла непроглядная тьма. У самых ворот в полушубке, снятом со сторожа, дежурил "пролетарий" с револьвером. Другой зажег спичку, третий вставил ключ в скважину. Щелкнул замок, калитка открылась, и я вышел... "Ночь прошла спокойно. Управляющий типографией, которому предложили отпустить его на честное слово, отказался уйти. "Пролетарии" его оставили... Набор шел сравнительно медленно, да и рукописи поступали чрезвычайно медленно. Ждали текущего материала, который еще не поступал в типографию. Когда управляющий давал советы торопиться с работой, ему отвечали: "Успеем, нам спешить некуда". Уже к утру, к пяти часам, появились метранпаж и корректор, повидимому народ очень опытный... "Наборная работа окончилась в 6 часов утра. Начали выколачивать матрицы и отливать стереотип. Газа, которым согревали печи для стереотипа, не было (из-за забастовки).
|