Сиделъ, высматривалъ, вынюхивалъ... Начальникъ лагпункта вытираетъ ладонью вспотевший лобъ... Голосъ у него прерывается... -- Вы ужъ, товарищъ, извините, сами знаете, служба... Всякие тутъ люди бываютъ... Стараешься изо всехъ силъ ... Ну, конечно, и ошибки бываютъ... Я вамъ, конечно, сейчасъ же... Подводочку вамъ снарядимъ -- не нести же вамъ вещички на спине... Вы ужъ, пожалуйста, извините. Если бы у начальника третьяго лагпункта былъ хвостъ -- {301} онъ бы вилялъ хвостомъ. Но хвоста у него нетъ. Есть только безпредельное лакейство, созданное атмосферой безпредельнаго рабства... -- Завтра утречкомъ все будетъ готово, вы ужъ не безпокойтесь... Ужъ, знаете, такъ вышло, вы ужъ извините... Я, конечно, извиняю и ухожу. Начальникъ колонны забегаетъ впередъ и открываетъ передо мной двери... Въ бараке Юра меня спрашиваетъ, отчего у меня руки дрожать... Нетъ, нельзя жить, нельзя здесь жить, нельзя здесь жить... Можно сгореть въ этой атмосфере непрерывно сдавливаемыхъ ощущений ненависти, отвращения и безпомощности... Нельзя жить! Господи, когда же я смогу, наконецъ, жить не здесь ?.. АУДиЕНЦиЯ На утро намъ, действительно, дали подводу до Медгоры. Начальникъ лагпункта подобострастно крутился около насъ. Моя давешняя злоба уже поутихла, и я видалъ, что начальникъ лагпункта -- просто забитый и загнанный человекъ, конечно, воръ, конечно, сволочь, но въ общемъ, примерно, такая же жертва системы всеобщаго рабства, какъ и я. Мне стало неловко за свою вчерашнюю вспышку, за грубость, за кулакъ, поднесенный къ носу начальника . Сейчасъ онъ помогалъ намъ укладывать наше нищее борохло на подводу и еще разъ извинился за вчерашний матъ. Я ответилъ тоже извинениемъ за свой кулакъ. Мы разстались вполне дружески и такъ же дружески встречались впоследствии. Что-жъ, каждый въ этомъ кабаке выкручивается, какъ можетъ. Чтобы я самъ сталъ делать, если бы у меня не было моихъ нынешнихъ данныхъ выкручиваться? Была бы возможна и такая альтернатива: или въ "активъ", или на Лесную Речку. Въ теории эта альтернатива решается весьма просто ... На практике -- это сложнее... На первомъ лагпункте насъ поместили въ одинъ изъ наиболее привиллегированныхъ бараковъ, населенный исключительно управленческими служащими, преимущественно железнодорожниками и водниками. "Урокъ" здесь не было вовсе. Баракъ былъ сделанъ "въ вагонку", т.е. нары были не сплошныя, а съ проходами, какъ скамьи въ вагонахъ третьяго класса. Мы забрались на второй этажъ, положили свои вещи и съ тревожнымъ недоумениемъ въ душе пошли на аудиенцию къ тов. Радецкому. Радецкий принялъ насъ точно въ назначенный часъ. Пропускъ для входа въ третий отделъ былъ уже заготовленъ. Гольманъ вышелъ посмотреть, мы ли идемъ по этому пропуску или не мы. Удостоверившись въ нашихъ личностяхъ, онъ провелъ насъ въ кабинетъ Радецкаго -- огромную комнату, стены которой были увешаны портретами вождей и географическими картами края. Я съ вожделениемъ въ сердце своемъ посмотрелъ на эти карты. Крупный и грузный человекъ летъ сорока пяти встречаетъ насъ дружественно и чуть-чуть насмешливо: хотелъ-де возобновить наше знакомство, не помните? Я не помню и проклинаю свою зрительную память. Правда, {302} столько тысячъ народу промелькнуло передъ глазами за эти годы. У Радецкаго полное, чисто выбритое, очень интеллигентное лицо, спокойныя и корректныя манеры партийнаго вельможи, разговаривающаго съ безпартийнымъ спецомъ: партийныя вельможи всегда разговариваютъ съ изысканной корректностью. Но все-таки -- не помню! -- А это вашъ сынъ? Тоже спортсменъ? Ну, будемте знакомы, молодой человекъ. Что-жъ это вы вашу карьеру такъ нехорошо начинаете, прямо съ лагеря! Ай-ай-ай, нехорошо , нехорошо ... -- Такая ужъ судьба, -- улыбается Юра. -- Ну, ничего, ничего, не унывайте, юноша... Все образуется... Знаете, откуда это? -- Знаю. -- Ну, откуда? -- Изъ Толстого... -- Хорошо, хорошо, молодцомъ... Ну, усаживайтесь. Чего-чего, а ужъ такой встречи я никакъ не ожидалъ. Что это? Какой-то подвохъ? Или просто комедия? Этакие отцовскаго стиля разговоры въ кабинете, въ которомъ каждый день подписываются смертные приговоры, подписываются, вероятно, десятками. Чувствую отвращенье и некоторую растерянность. -- Такъ не помните, -- оборачивается Радецкий ко мне. -- Ладно, я вамъ помогу. Кажется, въ двадцать восьмомъ году вы строили спортивный паркъ въ Ростове и по этому поводу ругались съ кемъ было надо и съ кемъ было не надо, въ томъ числе и со мною. -- Вспомнилъ! Вы были секретаремъ северо-кавказскаго крайисполкома. -- Совершенно верно, -- удовлетворенно киваетъ головой Радецкий. -- И, следовательно, председателемъ совета физкультуры href=#fn_10_10>10. Паркъ этотъ, нужно отдать вамъ справедливость, вы спланировали великолепно, такъ что ругались вы не совсемъ зря...
|