Могло бы быть много хуже... СТОЙ! Солнце бьетъ своими лучами прямо въ лицо. Я иду уже на западъ. По моимъ приблизительнымъ расчетамъ граница должна быть не дальше 20-30 клм. Теперь передо мной самая опасная зона -- пустынная, перерезанная страшными для меня просеками, тропинками, дорогами и телефонными столбами... Ни одно государство въ мире не охраняетъ такъ свои границы, какъ СССР... Тяжело достаются последние десятки километровъ! Ноги изранены и опухли. Тело ноетъ отъ усталости. На плечахъ ремни сумки давно уже растерли кровавыя полосы. Лицо опухло отъ укусовъ комаровъ. Черезъ всю щеку идетъ шрамъ отъ остраго сука, распоровшаго мне лицо при падении въ лесныхъ заросляхъ... 250 километровъ! Какъ это легко написать и выговорить. Какой маленькой выглядитъ эта дистанция на карте! А какъ тяжела она въ жизни, въ карельской тайге и болотахъ, когда километръ лесныхъ зарослей приходится часто преодолевать несколько часовъ, а топкое болото обходить несколько сутокъ... Но несмотря на все тяжести пути, испытания и опасности, на душе все звучнее пело ощущение силы, бодрости и жизнерадостности. Чортъ возьми, неужели, мне старому скауту, "серому волку", охотнику и спортсмену, не выдержать этого похода?.. Вотъ перехожу широкую, длинную болотистую поляну. Еще светло. Лучи солнца пронизываютъ гущу высокаго леса, до котораго осталось уже немного. Комары роемъ вьются около лица, порой заглушая все остальные звуки. Увязающия ноги тяжело переступаютъ въ густой мокрой траве. И вдругъ крикъ: -- Эй, стой! Этотъ крикъ не только не остановилъ меня, но какъ электрическимъ разрядомъ рванулъ къ лесу... 30 метровъ... Успею ли? Еще крикъ, и гулкий выстрелъ прорезываетъ тишину... По {510} старому опыту стрелка я мгновенно определяю, что стреляетъ военная винтовка не ближе, чемъ въ 200 метрахъ... Ладно... Богъ не выдастъ -- Чека не съестъ!.. Ходу! Лесъ уже близко. Надъ головой знакомымъ звукомъ щелкнула по стволамъ пуля. Гулъ выстрела еще катился по лесу, когда я нырнулъ въ сумракъ деревьевъ. Бегомъ я одолелъ еще полкилометра, окропилъ свои следы хлоръ-пикриномъ и самымъ форсированнымъ маршемъ пошелъ дальше... На сердце было неспокойно. Разумеется, за мной будетъ послана погоня. Хуже всего то, что ночь застала меня въ дикомъ лесу, по которому въ темноте идти было невозможно. А до утра сторожевые посты времени терять не будутъ. Очевидно, приказание объ облаве было передано по телефону во все деревни, лежавшия между местомъ нашей встречи и границей, ибо днемъ съ вершины холма я заметилъ кучку разсыпавшихся въ цепь людей, медленно идущихъ мне навстречу. Спрятаться? Это сделать было бы нетрудно въ такихъ густыхъ лесахъ и обломкахъ скалъ... Но собаки?.. Оне ведь почуютъ меня везде... Назадъ хода тоже не было. И съ той стороны могла бы быть погоня... Надо было изворачиваться... Недалеко влево текла речка съ болотистыми берегами. Судя по медленному передвижению людей, у меня было еще полчаса времени. Если бы мне удалось переправиться черезъ речку, я поставилъ бы между собой и преследователями такой барьеръ, который имъ не скоро удалось бы перешагнуть... Я бросился къ реке. Къ моей радости, на берегу валялось дерево, очевидно, вывернутое и принесенное сюда половодьемъ. Съ громаднымъ напряжениемъ я стащилъ его въ воду, на его ветви уложилъ все то, что боялось воды: продовольствие, часы, компасъ и, не раздеваясь, вошелъ въ воду. Въ сапоги хлынула вода. Все глубже. До пояса, до плечъ, до шеи... Б-р-р-ръ... Плыть пришлось немного -- метровъ 20, но плыть, таща за собой дерево и не теряя ни минуты. Подплывъ къ берегу, я снялъ вещи, оттолкнулъ дерево на средину реки и бегомъ пустился въ лесъ... И было пора. Черезъ минуту показались люди -- шеренга крестьянъ подъ командой солдата. На мое счастье, собаки въ этой группе не было, и съ замирающимъ сердце мъ я следилъ, какъ последние люди облавы скрылись въ лесу... Еще одна опасность осталась позади... А сколько ихъ впереди? .. Къ вечеру налетели тучи и полилъ дождь. Опять струи воды залили мои следы, и я почувствовалъ себя во временной безопасности отъ погони. СМЕРТЕЛЬНЫЙ ГАЗЪ Последние десятки километровъ... Все ближе... Какъ разъ передъ границей полосами, вперемешку съ {511} болотистыми местами, пошли крупные хвойные леса, загроможденные буреломомъ. Стволы, сучья, пни, кустарникъ, молодая поросль -- все это делало путь очень труднымъ. То ползкомъ подъ упавшими деревьями, то обходя, то перелезая черезъ баррикады наваленныхъ стволовъ, я медленно двигался впередъ, будучи въ такомъ лесу въ безопасности, но рискуя сломать ногу въ любой моментъ. Беда пришла совсемъ неожиданно. Перебираясь черезъ кучу поваленныхъ бурей стволовъ, я почувствовалъ, что гнилое дерево поддается подъ ногой и, качнувшись въ сторону, ударился бокомъ о стволъ сосенки.
|