цивилизованное человечество, друзья, как и враги, не без изумления узнало, что Красная Армия будет увенчиваться ныне офи- церской иерархией, которая начинается лейтенантом и кончается маршалом. По объяснению Тухачевского, фактического руководителя военного ве- домства, "введение правительством военных званий создает более устойчи- вую основу для выращивания командирских и технических кадров". Объясне- ние сознательно двусмысленно. Командные кадры укрепляются прежде всего доверием солдат. Именно поэтому Красная Армия начала с упразднения офи- церского корпуса. Возрождение иерархической касты вовсе не требуется ин- тересами военного дела. Практическое значение имеет командный пост, а не чин. Инженеры или врачи не имеют чинов, однако же общество находит спо- собы поставить каждого из них на нужное место. Право на командный пост обеспечивается выучкой, дарованием, характером, опытом, которые нуждают- ся в непрерывной и притом индивидуальной оценке. Чин майора ничего не прибавит командиру батальона. Возведение в маршальское звание пяти стар- ших начальников Красной Армии не придаст им ни новых талантов ни допол- нительной власти. "Устойчивую основу" получает на самом деле не армия, а офицерский корпус, ценою отдаления от армии. Реформа преследует чисто политическую цель: придать новый социальный вес офицерству. Молотов так в сущности и определил смысл декрета: "поднять значение руководящих кад- ров нашей армии". Дело не ограничивается, при этом, одним лишь введением званий. Одновременно идет усиленное строительство квартир для командного состава: в 1936 г. должно быть построено 47.000 комнат; на выплату жало- ванья отпущено на 57% больше по сравнению с предшествующим годом. "Под- нять значение руководящих кадров" значит, ценою ослабления моральной связи армии, теснее связать офицерство с правящими верхами. Достойно вниманья, что реформаторы не сочли нужным изобрести для восстановляемых чинов свежие названья: наоборот, они явно хотели идти в ногу с Западом. В то же время они обнаружили свою ахиллесову пяту, не осмелившись восстановить звание генерала, которое на русском народном языке имеет слишком иронический характер. Сообщая о возведении в звание маршалов пяти военных сановников, - отбор пятерки произведен, кстати сказать, больше в зависимости от личной преданности Сталину, чем от да- рований и заслуг, - советская печать не забыла тут же напомнить о царс- кой армии, с ее... "кастовостью, чинопочитанием и подобострастием". К чему же, спрашивается, так рабски подражать ей? Создавая новые привиле- гии, бюрократия на каждом шагу пользуется доводами, которые служили не- когда для разрушения старых привилегий. Дерзость перемежается с тру- состью и дополняется все большими дозами лицемерия. Сколь неожиданным ни казалось, на первый взгляд, официальное возрож- дение "кастовости, чинопочитания и подобострастия", надо признать, что вряд ли у правительства оставалась большая свобода в выборе пути. Выдви- жение командиров по признаку личного качества осуществимо только при на- личии свободы инициативы и критики в самой армии и контроля над армией со стороны общественного мнения страны. Суровая дисциплина может отлично уживаться с широкой демократией и даже непосредственно опираться на нее. Однако, никакая армия не может быть демократичнее питающего ее строя. Источником бюрократизма, с его рутиной и чванством, являются не специ- альные потребности военного дела, а политические потребности правящего слоя. В армии они получают только наиболее законченное выра жение . Восс- тановление офицерской касты через 18 лет после ее революционного упразд- нения свидетельствует с одинаковой силой: о той пропасти, которая уже успела отделить управляющих от управляемых; об утрате советской армией важнейших особенностей, которые позволяли ей называться "Красной"; нако- нец, о цинизме, с каким бюрократия возводит эти последствия разложения в закон. Буржуазная печать оценила контр-реформу по достоинству. Французский официоз Тан писал 25 сентября 1935 г.: "Это внешнее преобразование явля- ется одним из признаков глубокой трансформации, которая совершается ныне во всем Советском Союзе. Режим, ныне окончательно упроченный, постепенно стабилизуется. Революционные привычки и обычаи внутри советской семьи и советского общества уступают место чувствам и нравам, которые продолжают господствовать внутри так называемых капиталистических стран. Советы обуржуазиваются" (Le Temps, 25 сентября 1935 г.). К этой оценке почти нечего прибавить. СССР в войне. Военная опасность есть только одно из выражений зависимости Советско- го Союза от остального мира, следовательно один из доводов против утопии изолированного социалистического общества; но именно в настоящее время этот грозный "довод" выдвигается на передний план. Учесть заранее все факторы предстоящей свалки народов задача безна- дежная: еслиб такая априорная калькуляция была возможна, конфликт инте- ресов всегда кончался бы мирной бухгалтерской сделкой.
|