В стране, исчерпавшей в конец свои на- копления и запасы, промышленность не могла развиваться иначе, как путем заимствования хлеба и сырья у крестьян. Слишком большие натуральные "принудительные займы" означали, однако, умерщвление стимула к труду: не веря в будущие блага, крестьянин отвечал на хлебные экспедиции города посевной забастовкой. Но и слишком малые изъятия грозили застоем: не по- лучая промышленных продуктов, крестьянство возвращалось к хозяйству для собственных потребностей и возобновляло старые кустарные промысла. Раз- ногласия в партии начались с вопроса о том, сколько взять у деревни для промышленности, чтоб приблизить период динамического равновесия между ними. Спор сразу осложнился вопросом о социальной структуре самой дерев- ни. Весною 1923 г., на съезде партии, представитель "левой оппозиции", которая тогда впрочем еще не носила этого имени, демонстрировал расхож- дение промышленных и сельско-хозяйственных цен, в виде угрожающей диаг- раммы. Тогда же это явление было впервые названо "ножницами", именем, вошедшим после того в мировой словарь. Если дальнейшее отставание про- мышленности - говорил докладчик - будет все больше раздвигать эти ножни- цы, то разрыв между городом и деревней неизбежен. Крестьянство строго различало совершенную большевиками демократичес- кую аграрную революцию и их политику, направленную на подведение фунда- мента под социализм. Экспроприация помещичьей и государственной земли принесла крестьянству свыше полумиллиарда рублей золотом в год. Однако, на ценах государственной промышленности крестьяне переплачивали гораздо большую сумму. Пока баланс двух революций, демократической и социалисти- ческой, связанных крепким октябрьским узлом, сводился для крестьянства с минусом в сотни миллионов, союз двух классов оставался под знаком вопро- са. Распыленный характер крестьянского хозяйства, унаследованный от прош- лого, обострился еще более в результате октябрьского переворота: число самостоятельных дворов поднялось в течение ближайшего десятилетия с 16 до 25 миллионов, что естественно повело к усилению чисто-потребительско- го характер а большинства крестьянских хозяйств. Такова одна из причин недостатка сельскохозяйственных продуктов. Мелк<ое> товарное хозяйство неизбежно выделяет из себя эксплуатато- ров. По мере того, как деревня стала оправляться, дифференциация внутри крестьянской массы стала возрастать: развитие вступило на старую хорошо накатанную колею. Рост кулака далеко обогнал общий рост сельского хо- зяйства. Политика правительства, под лозунгом: "лицом к деревне" факти- чески повернулась лицом к кулакам. Сельско-хозяйственный налог ложился на бедняков несравненно тяжелее, чем на зажиточных, которые к тому же снимали сливки с государственного кредита. Избытки хлеба, имевшиеся главным образом у деревенской верхушки, шли на закабаление бедноты и на спекулятивную продажу мелкобуржуазным эле мента м города. Бухарин, тогдаш- ний теоретик правящей фракции бросил по адресу крестьянства свой пресло- вутый лозунг: "обогащайтесь!". На языке теории это должно было означать постепенное врастание кулаков в социализм. На практике это означало обо- гащение меньшинства за счет подавляющего большинства. В плену собственной политики правительство оказалось вынуждено отсту- пать шаг за шагом перед требованиями мелкой буржуазии на селе. В 1925 году были легализованы для сельского хозяйства наем рабочей силы и сдача земли в аренду. Крестьянство поляризировалось между мелким капиталистом, с одной стороны, батраком, с другой. В то же время лишенное промышленных товаров государство вытеснялось из деревенского оборота. Между кулаком и мелким кустарным предпринимателем появился, как бы из под земли, посред- ник. Сами государственные предприятия в поисках сырья вынуждены были все чаще обращаться к частным торговцам. Везде чувствовался капиталистичес- кий прибой. Мыслящие элементы могли наглядно убедиться в том, что пере- ворот в формах собственности еще не решает проблемы социализма, а только ставит ее. В 1925 г., когда курс на кулака был в полном разгаре, Сталин присту- пил к подготовке денационализации земельной собственности. На заказанный им самим вопрос советского журналиста: "не было ли бы целесообразным, в интересах сельского хозяйства, закрепить за каждым крестьянином обраба- тываемый им участок земли на десять лет?". Сталин ответил: "Даже и на 40 лет". Народный комиссар земледелия Грузии, по прямой инициативе Сталина, внес законопроект о денационализации земли. Цель состояла в том, чтоб внушить фермеру доверие к своему собственному будущему. Между тем уже весною 1926 г. почти 60% предназначенного для продажи хлеба оказалось в руках 6% крестьянских хозяйств! Государству зерна не хватало не только для внешней торговли, но и для внутренних потребностей. Ничтожные разме- ры экспорта вынуждали отказываться от импорта готовых изделий и урезыва- ли до крайности ввоз машин и сырья. Тормозя индустриализацию и нанося удары основной крестьянской массе, ставка на фермера успела в течение 1924-26 годов недвусмысленно обнару- жить и свои политические последствия: она привела к чрезвычайному повы- шению самосознания мелкой буржуазии города и деревни, к захвату ею мно- гих низовых советов, к повышению силы и самоуверенности бюрократии, к возрастающему нажиму на рабочих, к полному подавлению партийной и со- ветской демократии.
|