Въ эту игру я, по мере моей возможности, играть не буду... -- Не вы будете играть -- такъ вами будутъ играть... -- Въ этомъ вы правы. Тутъ -- крыть нечемъ. Действительно играютъ. И не только мною... Вотъ поэтому-то милостивые государи, населяющие культурный и христианский миръ въ двадцатомъ веке после Рождества Христова, и сели въ лужу мировой войны, кризиса, коммунизма и прочаго. -- Вотъ поэтому-то мы и строимъ коммунизмъ. -- Такъ сказать -- клинъ клиномъ. -- Да, клинъ клиномъ... -- Не очень удачно... Когда одинъ клинъ вышибаютъ другимъ -- то только для того, чтобы въ конечномъ счете вышибить ихъ оба... -- Вотъ мы и вышибемъ всякую государственность... И построимъ свободное человеческое общество. Я вздохнулъ. Разговоръ начиналъ приобретать скучный характеръ... Свободное человеческое общество... -- Я знаю, вы въ это не верите... -- А вы верите? Чекалинъ какъ-то неопределенно пожалъ плечами. -- Вы, конечно, церковной литературы не читали, -- спросилъ я. -- Откуда? -- Напрасно. Тамъ есть очень глубокая вещи. Вотъ, {180} напримеръ, -- это относится и къ вамъ: "верю, Господи, помоги неверию моему"... -- Какъ, какъ вы сказали? Я повторилъ. Чекалинъ посмотрелъ на меня не безъ любопытства... -- Сказано крепко. Не зналъ, что попы такия вещи говорить умеютъ... -- Вы принадлежите къ числу людей, которые не то что верятъ, а скорее цепляются за веру... которая когда-то, вероятно, была... И васъ все меньше и меньше. На смену вамъ идутъ Якименки, которые ни въ какой рай не верятъ, которымъ на все, кроме своей карьеры, наплевать и для которыхъ вы, Чекалинъ , -- какъ бельмо на глазу... Будущаго не знаемъ -- ни вы, ни я. Но пока что -- процессъ революции развивается въ пользу Якименки, а не въ вашу пользу... Люди съ убеждениями -- какими бы то ни было убеждениями -- сейчасъ не ко двору. И вы не ко двору. На всякия тамъ ваши революции, заслуги, стажъ и прочее -- Сталину въ высокой степени наплевать. Ему нужно одно -- безпрекословные исполнители... -- Я вовсе и не скрываю, что я, конечно, одна изъ жертвъ на пути къ социализму. -- Это ваше субъективное ощущение. А объективно вы пропадете потому, что станете на пути Якименки, на пути аппарата, на путяхъ Сталинскому абсолютизму. -- Позвольте, ведь вы сами говорили, что вы -- монархистъ, следовательно, вы за абсолютизмъ. -- Самодержавие не было абсолютизмомъ. И кроме того, монархия -- не непременно самодержавие. Русский же царь, коронуясь, выходилъ къ народу и троекратно кланялся ему въ землю. Это, конечно, символъ, но это кое что значитъ. А вы попробуйте заставить вашего Сталина поклониться народу, въ какомъ угодно смысле. Куда тамъ къ чорту. Ведь это -- вождь... Гений... Полубогъ... Вы подумайте только, какой жуткий подхалимажъ онъ около себя развелъ. Ведь вчуже противно... -- Да. Но Сталинъ -- это нашъ стержень. Выдернули царя, и весь старый строй пошелъ къ чорту. Выдерните теперь Сталина, и вся партия пойдетъ къ чорту. У насъ тоже свои Керенские есть. Другъ другу въ глотку вцепятся. -- Позвольте, а какъ же тогда съ массами? Которыя -- какъ это -- беззаветно преданныя... -- Послушайте, Солоневичъ, бросьте вы демагогию разводить. При чемъ здесь массы? Кто и когда съ массами считался? Если массы зашебаршатъ -- мы имъ такия салазки загнемъ! Дело не въ массахъ, дело въ руководство. Вамъ съ Николаемъ Последнимъ не повезло -- это ужъ, действительно, не повезло. И намъ со Сталинымъ не везетъ. Дубина, что и говорить ... Претъ въ тупикъ полнымъ ходомъ.. -- Ага, -- сказалъ я, -- признаете... -- Да, что ужъ тутъ. Германскую революцию проворонили, китайскую революцию проворонили. Мужика ограбили, рабочаго оттолкнули, партийный костякъ -- разгромленъ. А теперь -- не дай {181} Богъ -- война... Конечно, отъ насъ ни пуха ни пера не останется... Но немного останется и отъ России вообще. Вотъ вы о третьей революции говорили. А знаете ли вы, что конкретно означаетъ третья революция? -- Приблизительно знаю. -- Ой ли? Пойдетъ мужикъ колхозы делить -- делить ихъ будетъ, конечно, съ оглоблями... Возстанутъ всякие Петлюры и Махно. Разведутся всякия кислокапустянския республики... Подумать страшно... А вы говорите -- третья революция... Эхъ, взялись за гужъ -- нужно тянуть, ничего не поделаешь. Конечно, вытянемъ ли -- очень еще неизвестно. Можетъ быть, гужъ окажется и действительно не подъ силу... Чекалинъ заглянулъ въ свою плошку, потомъ въ бутылку и, ничего тамъ не обнаруживъ, молча опять полезъ подъ кровать, въ чемоданъ. -- Не хватитъ ли? -- сказалъ я съ сомнениемъ. -- Плюньте, -- ответилъ Чекалинъ тономъ, не допускающимъ возражений. Я и не сталъ допускать возражений. Чекалинъ пошарилъ по столу. -- Где это мой спутникъ коммуниста? Я передалъ ему штопоръ.
|